Читать «Дети победителей (Роман-расследование)» онлайн - страница 189

Помолись… Слово — единственная сила, которую я признаю.

Уже через два часа я и Сережа Бородулин ехали в Кунгур, миновали деревню Калинино, в которой жил поэт Николай Бурашников, а потом автобус поднялся на Белую гору.

«Раньше всё строго было. Настоятель слыл строгим человеком. У монастыря имелось в то время много прудов, там разводили рыбу. А крестьяне жили бедно, ну они ночью-то раз — сеть поставят, рыбу воруют, в общем.

Настоятелю это очень не понравилось, он, в общем, начал сторожей ставить на эти пруды. И вот он, как ни поставит сторожа, тот начинает воровать рыбу. Ну тут монахи что-то, где-то: одного поймают — накажут, другого… А все без толку.

Тут деревня под горой раньше была, Ильинка. Парень оттуда, в общем, молодой, у него никого нет — ни семьи, ни родных. Ну монахи говорят: «Давайте возьмем его сторожем. Если даже он провинится, дак никто спрашивать не будет, чё с ним случилось». Ну и поставили его. Парень и так, и сяк… Видит, что следят за ним. А монахи уже обозлились: надо одного, мол, для примеру, наказать страшно, чтоб другим неповадно было воровать. И парень знает, что за ним следят, рыбу не берет. Чё монахи дадут — и все: там хлеба поесть, а вода, чё уж, в пруду есть, попьет. И вот тут тоже праздник у них престольный какой-то, ну и монахи это… выпивать им так-то разрешали ведь, там, в праздник. В общем, большой праздник, монахи все собрались. Парень-то думает: «Ну не пойдет никто проверять». Сеточку поставил, рыбу-то достал… Монахи — раз! В это время и поймали его: специально подкараулили.

Решили закопать его прямо в плотину, вот. И когда закапывали его, живьем же, бедняга все тянулся: «Простите!» Туда-сюда, все закапывают и закапывают. Так он, видимо, из последних сил хотел выкарабкаться, а тут монах какой-то подошел — и руку топором ему отрубил…»

— Руку-то отдай!.. — выкрикнул парнишка прямо Сереже в ухо.

— Страшилка! — пояснил Володя Гладышев, коллега из Перми.

Он сидел впереди нас с Александром Беловым, мальчиком-старшеклассником, который рассказывал жуткие фольклорные истории, собранные им в деревнях у Белой горы.

Мысленно я опять разговаривал с Александром Бобровым. «Ты помнишь Раю Быкову? — говорил я ему. — За что она так изрубила мужика топором? Годы унижения довели женщину до озверения… А если это делать с народом в течение двухсот лет? Может быть, он тоже потеряет чувство сострадания. Разве ты знаешь, какой была Рая в детстве? Вспомни себя, ты тоже родился не следователем прокуратуры с АКМ на груди, правильно?» — «А твой отец, юный партизан, репрессированный Сталиным, разве стал зверем?» — отвечал он мне. «Ну ты же знаешь, что чеченцы воевали на фронте в Отечественную войну, награждены орденами, хотя их земля уже полтораста лет оккупирована российскими войсками… Так о чем ты говоришь? Мы — такие же захватчики, как фашисты». — «Неужели ты говоришь так о своей родине?» — «Нет, конечно. Моя родина — земли пермяков, река Язьва, приток Вишеры, оккупирована русскими полтысячи лет. Да что Вишера! Кремлем захвачены телевизионные экраны и газетные площади, человеческое сознание и душа». — «Ты знаешь, Юра, гипнотизеры утверждают, что ни одним человеком нельзя овладеть, если он сам этого не захочет».