Читать «Дети блокады» онлайн - страница 50

Этого дворника Витька не знал, он показался мальчику подозрительным. На обратном пути он решил зайти в штаб милиции, к комбату Васильеву, «дяде Степе».

Здесь же, в толпе, Витька встретил Эльзу.

Возле магазина или булочной он теперь нередко встречал ребят из своего отряда, который с наступлением голода развалился. Трудно было ходить, не то что бегать по улицам и этажам. Да и отряд значительно убавился: двое погибли, трое эвакуировались. Эльза не знала, что Борьке Уголькову осколком бомбы оторвало правую руку. Привыкшие ко всему, они по-взрослому спокойно обсудили это несчастье.

Эльза сильно изменилась. Она была неряшливо одета в тысячу одежек. Несколько платков, подобно капустным листьям, плотно облегали голову, чуть оставляя открытым сморщенное худое личико двенадцатилетней «старушки» с большими печальными глазами. Витьке раньше нравились ее тугие черные косы с большими белыми бантами. Он часто дергал подружку за косы, каждый раз испытывая необъяснимое, захватывающее дух волнение, а она, не понимая этого, сердито кричала на него: «Хулиган!»

– Косы? – неосознанно спросил он.

– Что – косы? – удивилась Эльза.

– Ну, твои косы? Как ты с ними сейчас управляешься?

– А их нет. Мама давно обстригла. Боится, что заведутся вши. Я сейчас, как мальчишка…

Открыли магазин. Народ зашевелился, образуя безликую очередь одинаково закутанных медлительных людей.

– Становись ко мне, – потянул он за рукав подружку.

– Нет, мама мне карточки не доверяет, – с какой-то обидой ответила она.

Витька обиду не заметил:

– Ну и правильно. Еще потеряешь. А могут и обвесить, или вырвать карточки из рук.

– Нет, она боится, как бы я не съела чего по дороге. Ну, не свое, а наше общее. А сама потихоньку съедает довески. Я заметила. И оставшееся делит пополам. Разве это не обидно? – У Эльзы скривились губы.

Витька не знал, что сказать. Он уже слышал о подобных случаях, но был поражен: Пожаровы считались идеальной семьей.

Виктор проводил девочку до угла и, возвращаясь домой, думал о семье Пожаровых, сравнивая со своей.

У Стоговых было не так. Он знал, что мать ни за что на свете не съест по дороге даже самый маленький довесок. Да и ему такое не придет в голову. Ведь почти полбуханки, что завернуты в белую тряпочку, которые он бережно нес за пазухой, были не его, а общие, и потому, спеша домой, старался думать о чем угодно, только не о хлебе.

Всё строго делилось поровну. Однажды Виктор заметил, что мать тихонько подсунула ему кусочек своего хлеба и чуть больше подлила болтушки из овсяной муки. Он сам не понимал, почему ему вдруг стало обидно до слез. Бросив ложку на стол, Витька расплакался и сказал об этом сестрам. Александра Алексеевна стала оправдываться, что сыну это показалось.

Анна после ранения она так и не поправилась. Почти все время сестра лежала, часто кашляла, нередко отхаркивая капельки крови. Как-то утром, когда мать делила хлеб и добавляла по маленькому кусочку дуранды, Анна вдруг попросила:

– Мам, отвари мне всю норму крупы. Дай наесться хоть раз досыта. Все равно скоро конец. Хоть умру неголодная.