Читать «Дети блокады» онлайн - страница 48

Вскоре отключили свет. Еще раньше Виктор вместе с матерью забили единственное окно комнаты ватным одеялом. На первом этаже люди часто страдали от осколков бомб и снарядов. Да и тепло в комнате с заколоченным окном лучше сохранялось. Тогда, правда, никто не предполагал, что могут отключить свет. Теперь комната превратилась в темную берлогу: керосин не выдавали с начала осени.

В кромешной тьме о жизни напоминали только радио да зажигаемая вечерами лампадка, прикрепленная к основанию большой старинной иконы Христа-спасителя, которому мать воздавала хвалу и благодарность за то, что до сих пор приходят письма с четырех фронтов. В колеблющемся свете едва выделялся строгий спокойный лик, но зато отчетливо высвечивались слова: «Мир Мой даю, мир Мой оставляю. Да любите друг друга», написанные на свитке, который Он протягивал людям. Витьке казалось, будто Христос, оставаясь в тени, просил обратить внимание на свой призыв.

– Ма, – как-то спросил Витька, когда мать, последний раз перекрестясь, поднялась с колен, – а у немцев такая икона есть?

– Нет, – тихо, но твердо прозвучал в темноте ее голос.

Теперь что день, что ночь – все было едино. Ходики, единственные часы в семье Стоговых, не заводили: в темноте не было видно ни стрелок, ни цифр. Время по утрам объявлялось по радио, но Александра Алексеевна поднималась еще раньше, потому что магазины начинали работать с шести часов утра. Она уходила одна, занимала очередь в продовольственный и в булочную одновременно.

Витя просыпался со словами диктора: «Говорит Ленинград…», быстро одевался и шел в магазин. Отоваривание карточек – обязанность его и матери. Карточки хранились в специальном внутреннем кармане его куртки.

Услышав шум возле магазина, Виктор прибавил шаг, беспокоясь, что может прозевать очередь. Протиснувшись вперед, он увидел плачущую женщину и громко возмущающегося мужчину. Такие сцены сейчас были редки. На них уже не хватало сил. Пожалуй, всего два раза за последний месяц Витька видел подобные: когда женщина обнаружила, что у нее украли карточки, и еще, когда мальчишка вырвал у какой-то старушки хлеб и кинулся из булочной. У двери его успели схватить, он упал и, лежа, обеими руками старался запихнуть оставшийся хлеб в рот. Кто-то стал его колотить, а он еще быстрее заработал челюстями.

Витька протиснулся сквозь толпу к двери магазина. Здесь снова и снова, подсвечивая фонариком, читали объявление, подписанное заведующим отделом торговли Ленгорисполкома Андреенко о пятом по счету снижении норм продуктов. Страшно было подумать, не верилось, что от того маленького, сырого, липкого, как глина, кусочка хлеба можно отрезать еще долю.

– Это уже конец, смерть, конец… – исступленно твердила пожилая женщина.

– У меня умер муж. Думала, хоть мы с дочкой продержимся. Видно, нет! – причитала еще одна. – Неужели они там ничего не могут придумать? Ведь есть же движение через Ладожское озеро. В конце концов, самолетами! – упрекала она руководителей города.