Читать «Деревенская трагедия» онлайн - страница 18

Влияние всех условий деревенской жизни так сильно еще сказывалось наследственным путем в самой Анне, что и она тоже могла сидеть по целым часам и молчать. На ферме, по словам дяди Понтина, она была необычайно тиха; но у неё, все-таки, был легче возбуждающийся и более тонкий нервный организм, свойственный женщине, воспитанной в городе, и она иногда чувствовала сильную потребность высказаться, ей нужно было выражать и получать в определенной форме вылившееся участливое слово. Сидя в кустах смородины или на каменной ограде, она рассказала Джесу все подробности своей прежней жизни в Лондоне, о шумных его улицах, о подругах своих в пансионе, о воскресных загородных поездках с ними в Батерси или даже до Путис; рассказала она ему тоже про своих маленьких братьев и сестер, которых она так любила и которые все умерли; но больше всего рассказывала она про своего отца. Домашняя жизнь, правда, по милости Селины, была, конечно, не вполне счастливой, но пока бедный отец был в состоянии работать, они жили, по крайней мере, не в нищете и в их семье бывали, все-таки, светлые дни. Во всяком случае, это была семейная жизнь. У Джеса не было даже и этого: в его воспоминаниях тянулась вереница серых годов, проведенных в приюте для нищих и брошенных детей, а еще раньше он смутно припоминал какую-то каюту на барже, в которую его запирал иногда на весь день пьяный отец-судовщик; отец не любил его и очень дурно обращался с ним. Мальчик часто чувствовал себя заброшенным и одиноким, не отдавая себе отчета в своем одиночестве. Беседы с Анной, её заботливость о нем в разных мелочах и светлая улыбка, с которой она встречала его, дала ему почувствовать, что в его жизни была какая-то пустота в то время, когда он не знал Анны. Он был некрасив и в своих грязных полосатых плисовых панталонах, идя за плугом, имел крайне грубую и непривлекательную наружность; еще хуже казался он по воскресным и праздничным дням, красный, с пылающим лицом и красною шеей, торчащею над отложным воротником и лоснящеюся курткой. Но, в то же время, в нем была такая сердечная и сильная привязчивость и такая потребность любви, что он, благодаря этому, и тоньше понимал, и тоньше чувствовал многих других, и был, во всяком случае, для Анны неизмеримо более безопасным товарищем, чем большинство юношей, составляющих в Гайкросе выгодные партии, так как нельзя, к несчастью, сказать, чтобы флегматичность, отличающая деревенского юношу, спасала его от раннего знакомства с пороками.

В течение всего лета они встречались почти ежедневно, но когда наступила зима, встречи их сделались реже. В надежде увидеться с Анной, Джес отправлялся по вечерам либо к деревенской лавочке, либо бродил по дороге в соседнюю деревню Горслэй, где была станция железной дороги и аптека и куда Анна иногда ездила по поручениям. Он сделался также усердным посетителем церкви, так что в те дни, когда Анна по утрам в церковь не приходила, Джес бывал непременно и на вечерней службе. Нельзя сказать, чтобы мистрис Понтин была из числа богомольных и ревностных посетительниц храма Божия: «для такого рода дел», как она сама говорила, у неё было слишком мало свободного времени, но говорила она это, вовсе не желая легкомысленно относиться ни к религии, ни к каким бы то ни было принятым обычаям или обрядам. Из её же собственных уст знали рассказ об одном памятном случае в её жизни, который произошел десятью годами раньше описываемого нами времени: однажды, как раз в то время, когда она была на утреннем богослужении, случилось какое-то несчастие с одною из её свиней и с целою семьей поросят. По поводу этой катастрофы она формально и раз навсегда выяснила себе вопрос о противоречии, существующем между обязанностями своими относительно Бога и живых Его тварей. Оказывалось, что Господь Бог тотчас же признал всю трудность её положения, – по крайней мере, она всегда утверждала это с невозмутимою уверенностью, для которой, вероятно, имела какие-нибудь основания, что Богу вполне известно, как нуждаются бедные бессловесные твари в её уходе, что никому другому нельзя их доверить, а что она с своей стороны не может быть в двух местах одновременно, что она в этом отношении такой же человек, как и всякий другой. Как бы там ни было, а результатом таких соображений явилось полное освобождение её от обязанности ходить в церковь, разве только в такое время и в такие дни, когда ей покажется возможным идти, как, например, после того, как все индейки будут отправлены на рынок, а куры не начнут еще высиживать цыплят. Что же касается дядюшки Понтина, то тетушка приняла на себя обязательство посылать его в церковь вместо себя самым аккуратным образом. Мистер Гейз, старый и сонливый приходский священник, никогда не вмешивался в их распоряжения на этот счет, хотя однажды его супруга, мистрис Гейз, имевшая весьма ясные и определенные понятия насчет своих обязанностей, пыталась усовестить этих независимых прихожан. Но, несмотря на всю ясность, простоту и удобопонятность речи, которыми жена священника отличалась и так справедливо гордилась, она не могла убедить мистрис Понтин. Во время разговора с мистрис Гейз она была крайне сдержанна и почтительна, но твердость её могла довести до исступления и обе женщины расстались в сильнейшем негодовании друг на друга. Летом, в рабочую пору, тетушка не всегда пускала Анну в церковь, но зимой почти каждое воскресенье можно было видеть молодую девушку сидящею в церкви рядом с дядей. Церковь была славная старая постройка с стрельчатым норманским сводом над алтарем, дальше виднелся надгробный памятник семьи Якобитов, на котором покоилась лежачая фигура богатой лэди в головном уборе, с кольцами на сложенных вместе руках, пальцы которых еще в некоторых местах сохранили розовую краску. На ферме религия сводилась к выполнению обряда и была делом, требуемым приличием; раньше же, в Лондоне, Анне приходилось слышать только насмешки над религией, так что последняя не входила в число тех вещей, которые имели бы для Анны жизненную действительность. Сначала дядюшка Понтин был немного сконфужен, когда увидел, что Анне трудно было следить за богослужением по молитвеннику, и он в особенности терялся, когда приходилось указывать ей страницы в виду всех прихожан; но когда она стала сама находить все, что ей было нужно в молитвеннике, то ему показалось, что её религиозное образование благополучно и надлежащим образом закончилась. Пискливый тон фисгармонии мистрис Гейз, однообразное пение воспитанников деревенской школы и надоедливые повторения старых проповедей мистера Гэйза не могли возбудить интереса слушателей, и внимание Анны было несравненно более привлечено каменною сложною отделкой кружев, лент и глазета костюма якобитской лэди или соображениями насчет большей или меньшей вероятности её встречи с Джесом при выходе из церкви, чем словами, долетавшими до неё или ею же повторяемыми.