Читать «День, когда мы были счастливы» онлайн - страница 210
Джорджия Хантер
– Я… Селим, я…
Но после стольких недель размышлений о том, что сказать в нужный момент, она обнаруживает, что слова оставили ее.
– Мила, – говорит Селим, делая шаг к ней.
Мила закрывает глаза и прижимается к нему. Он пахнет мылом. После коротких объятий она отстраняется и наклоняется, беря ладошку дочери в свои.
– Фелиция, дорогая, – мягко говорит она, переводя взгляд с дочери на Селима, – это твой папа.
Фелиция следует за маминым взглядом и останавливает свой на отце.
Селим откашливается, переводя взгляд с Фелиции на Милу. Мила встает. «Давай», – кивает она. Селим опускается на колено, чтобы Фелиции не приходилось задирать голову.
– Фелиция… – начинает он, потом сглатывает. Набирает воздуха и начинает снова. – Фелиция, я кое-что принес для тебя.
Он сует руку в карман, достает чеканную серебряную монету и дает Фелиции. Она разглядывает монетку у себя на ладони.
– Ее дала мне одна молодая семья в Персии, после того как я помог родиться их ребенку. Видишь льва? – он показывает на чеканку. – У него меч. А сверху корона. А на обороте… – он осторожно переворачивает монету на ладошке Фелиции. – На фарси это означает цифру пять. Но я думаю, что больше похоже на сердце.
Фелиция трет чеканку большим пальцем.
Селим снова смотрит на Милу, которая улыбается.
– Это очень особенный дар, – говорит она, кладя руку Фелиции на плечо.
Фелиция поднимает глаза на мать, потом опять смотрит на отца.
– Спасибо, папа.
Мгновение Селим молчит, разглядывая девочку перед собой.
– Фелиция, можно я тебя обниму?
Фелиция кивает. Селим нежно обнимает худенькое тельце дочери, а Фелиция кладет щеку ему на плечо, и Миле приходится прикусить губу, чтобы не заплакать.
Глава 59
Яков и Белла
Это немецкий поезд. На потрескавшихся, покрытых ржавчиной товарных вагонах белой краской наскоро намалевано KOBLEN, значит он прибыл из Кобленца.
Военный в форме Армии Крайовой идет вдоль рельсов, закрывая двери вагонов по мере того, как оставшимся на платформе пассажирам помогают забраться внутрь. Яков и Белла – последние.
– Готова? – спрашивает Яков.
Белла кивает. У нее на руках спит их двухмесячный сын Виктор.
– Ты первый.
Кто-то подставил к их вагону деревянный ящик, чтобы было легче залезать. Яков отдает свой чемодан наверх, вдыхая спертый запах пыли и гнили. Вздрогнув, он подтягивается с ящика и садится на край вагона, стараясь прогнать образ сотен, тысяч, а может и больше, тех, кто, несомненно, садился в этот вагон до него, направляясь в такие места, как Треблинка, Хелмно и Аушвиц, чьи названия теперь стали синонимами смерти. В груди у него все сжимается от мысли о том, что родители Беллы, наверное, тоже ехали в таком поезде.
Стоящая на платформе Белла поднимает к нему лицо и улыбается, и Яков чуть не плачет. Он восхищается ее силой. Два года назад она чуть не утратила волю к жизни. Он едва узнавал ее. Сегодня она напоминает ему девочку, в которую он влюбился. За исключением того, что теперь их не просто двое. Теперь они семья. Яков протягивает руки.
