Читать «Девять писем об отце» онлайн - страница 25
Елена Сазыкина
– Для меня – да.
Лукавый огонек вновь блеснул из-под ресниц:
– А может, я еще не решила?
– Ну, знаешь… Если ты до сих пор не решила, то уже и не решишь никогда.
– Почему же? Мне, может, совсем чуточку не хватает, чтоб определиться.
– И чего же тебе не хватает?
– М-м-м… – лукавые глаза неотрывно и испытующе смотрели на Исая, – еще одного прослушивания.
Исай даже руками всплеснул.
– Ты, видимо, издеваешься, – рассмеялся он.
– Ну почему сразу издеваюсь? Я тебе честно говорю: хочу еще раз послушать, как ты поешь.
– Валь, это все очень здорово, но только Володька меня не поймет. Он уже столько раз мне припомнил этот наш концерт в парке. Ты ведь молчишь третий месяц, и мне нечего ему сказать. Будем мы выступать в конце года или нет?
– А я Володьку и не приглашаю. Только тебя.
– Выступать? – не понял Исай.
– Да нет, в парк.
– В смысле, на прослушивание?
– На него, – засмеялась Валя.
– Так ведь зима же, мороз…
Вместо ответа Валя расхохоталась.
– Ну, заешь ли! Тогда тебе мешал дождь, теперь – мороз. Шейнис, ты что, в Африке родился – погоды боишься? Ты лучше скажи – ты идешь со мной в парк или нет?
– Когда?
– Сейчас, – парировала Валя в своей характерной манере и, перестав смеяться, с вызовом посмотрела на Исая.
– Ну что ж, пойдем, – ответил он, с неожиданным азартом принимая ее игру.
Белые аллеи, сиреневый отсвет нетронутого снега на обочинах и на ветках деревьев – таким запомнился Исаю городской парк из той далекой зимы. Он смотрел на снег и думал о мае, о том, как вот эти заснеженные кусты через несколько месяцев зацветут настоящей сиренью… Были и другие зимы, похожие на эту, а потом и друг на друга, но уже не скрипел снег под ногами так задорно, уже не отливал сиреневым столь явственно. И этот запах морозного дня – он остался ярким чувственным воспоминанием, наполненным томлением ушедшей юности.
Как оказалось, она много читала, любила стихи Блока и одиночество, и когда вокруг не было посторонних зрителей и слушателей, темп ее речи менялся, и она говорила не торопясь, даже слегка нараспев. Она трогательно взмахивала пушистыми, с белым налетом инея, ресницами и теребила шарф или полу пальто, когда волновалась. Иногда с ней случались приступы неудержимого веселья, и тогда она втихаря вдруг набирала полную пригоршню снега, запускала ею в Исая и, хохоча, убегала. Он, разумеется, всегда догонял ее, но, не умея отомстить баловнице, останавливался в полушаге, а она падала в снег и хохотала. Тем самым шалость ее всегда оставалась безнаказанной. Ее огненные волосы разлетались во все стороны, и казалось, что вот сейчас снег под ними начнет таять. Валя закрывала глаза или жмурилась, и нос ее смешно морщился, а румяные от бега и веселья щеки удивительно гармонировали с горящими рыжим огнем волосами. В такие минуты Исай не знал, что ему делать: смущено улыбаясь, он стоял и смотрел на лежавшую на снегу Валю, но чувствовал побежденной не ее, а себя.
Порой ему хотелось спросить ее про то – первое – прослушивание. Понравилось ли ей, как они пели с Володей? Потому что во второй раз они проболтали всю прогулку, и спеть ему так ничего и не пришлось. Быть может, и первое приглашение имело иную цель?..