Читать «Две зимы и три лета (Пряслины - 2)» онлайн - страница 166
Федор Александрович Абрамов
- Дедко! - крикнул он, выходя на крыльцо - Смотри последний раз на моего конягу. Вечером не будет.
- Куда девается? Пропьешь?
- Пропьешь, пропьешь... В отпуску я. Законно гуляю. В общем, в район еду. Не жди обедать.
Егорша завел стоявший у хлева на зеленом лужку мотоцикл, выехал из заулка на дорогу.
Тепло. Солнце припекает. За болотом, на Широком холме, трещит Мишкина жатка...
Эх! Давай-ка напоследок пропашем из конца в конец пекашинскую улицу. Покажем, какой скок у нашего рысака.
Егорша нажал на рычаг с газом и со свистом, с грохотом полетел вперед.
ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ
1
У Пряслиных издавна повелось: если ты в чем-то проштрафился, оправдайся делом. А Лизка считала себя виноватой: она вечор своими глупыми слезами довела брата до белого каления. И поэтому сегодня она работала за троих. Встала еще затемно, затемно пришла на телятник, выгребла навоз, привезла травы для телят, наносила воды, - еще что сделать?
Самым большим желанием ее в это утро было выйти на деревню да послушать, что говорят о вчерашнем. Знают ли бабы, что к ней вечор Егорша сватался?
И еще ей хотелось хоть одним глазком, хоть краешком глаза взглянуть на Егоршу: как он сегодня-то, на трезвую голову? Помнит ли, что вчера молол?
И вдруг - вот как бывает! - он сам. Егорша!
Да, только подумала она о нем - загрохотал мотоцикл у маслозавода, а потом и он сам показался. Как ворон черный, вылетел в своей кожанке - и на задворки. Видно, к Илье Нетесову в кузницу.
Нет, постой, ахнула Лизка, да ведь он, дьявол бесстыжий, сюда, на телятник, едет. Ей-богу!
Она быстро вытащила ногу из шайки - только-только начала было мыть ноги и в телятник. Хорошо, в самый раз будет - захлопнуть двери перед самым его носом. Но в последнюю секунду благоразумие взяло верх. Нельзя ей показывать вид, что перепугалась. Иначе он, зубоскал, проходу ей не даст.
И она, собрав все свои силы, сунула ноги в опорки, торопливо поправила рассыпавшиеся на висках волосы и, строгая, недоступная, с высоты бревенчатого настила перед дверьми в телятник стала поджидать завязнувшего в песке за кузницей Егоршу.
Первые же слова Егорши: "Здорово, невеста! " - выкрикнутые тем еще с машины, полымем одели ее щеки.
Но она не растерялась:
- Проваливай! Чего здесь не видал?
А Егорше это как чих. Выстал, нахалюга кожаный, да давай ее своими синими мигалками завораживать. Как змей!
- Проваливай, говорю! Нечего тебе тут делать, - еще строже сказала Лизка и, не долго думая, показала спину.
- Стой! Не шибко. С женихом или с пнем разговариваешь? - Егорша прыгнул к ней на настил и - не успела она глазом моргнуть - за косу.
Она дернулась, закричала:
- Пусти, дьявол бессовестный!
А ему забава: смеется да наматывает-наматывает косу на руку.
Намотал, притянул ее лицо к своему:
- Ну, теперь поняла, как со мной разговаривать?
- Пусти, говорю, - гневно зашептала Лизка. - Люди-то что скажут? Вот погоди, скажу Михаилу.
- А спать будем - тоже Михаила кликнешь? - прямо ей в лицо рассмеялся Егорша. И вдруг выпустил косу, сделался серьезным-серьезным. - Сядем. Нечего теперь Мишку призывать, коли надо жизнь свою решать.