Читать «Два толмача на развилке дороги и другие рассказы» онлайн - страница 21

– Нет, якобы ходили по ночам к могиле оплакивать потерю.

– Отчего ж по ночам?

– Говорили, что теперь, без кормильца, они весь день в тяжких трудах.

– Ну конечно… – развел руками епископ.

Они спускались в темную дыру подземелья; молодой монах шел впереди, освещая путь факелом, епископ, страдая от одышки, следовал за ним. Вонь гнилой соломы, перемешавшаяся с запахами нечистот и человеческих страданий, словно впиталась в эти стены. Епископ то и дело подносил к носу батистовый платок, вымоченный в розовой воде, однако и это не спасало его от тошноты.

Наконец они спустились в темницу. Трое узников-еретиков ждали своей участи в клетке слева от лестницы. Епископ осенил крестным знамением железные прутья: «Во имя Отца и Сына и Святого Духа. Аминь». В клетке что-то противно зашевелилось, словно гомункулус в сосуде алхимика.

– Покайтесь в ереси, дети мои, – проговорил епископ гнусавым голосом – ибо таким представлял он себе голос блаженный. – Господь еще может принять ваши души в Царствии Небесном.

В ответ послышались вначале лишь всхлипы и безумное бормотание.

– Отчего ж не покаяться? – прозвучал вдруг чей-то надсаженный голос из вороха соломы. – Заходи к нам, епископ, помолись с нами, преломи хлеб, и мы поведаем тебе обо всех наших грехах.

Епископа передернуло от брезгливости, колыхнулось его гладкое пузо, обтянутое черным облачением, подпрыгнул золотой крест.

– Господь, сын мой, услышит тебя и оттуда…

– Да боюсь, грехи на мне большие, через решетку не пролезут! – рассмеялся голос и вдруг сипло запел на грубый крестьянский лад:

Мой первый грех, что сам я ел,

Второй – детей кормить хотел,

И как Господь меня терпел,

С трудом терпел, эгей!..

– Увы, тут мы бессильны, – изображая прискорбие, сказал монаху епископ. —Властию всемогущего Бога Отца, Сына и Духа святого да будут преданы непокаявшиеся на вечные муки! Аминь… Где ведьмы?

Блуждающий огнь факела Максимилиана долго искал живое в клетушке с другой стороны, пока наконец не обнаружил в самом углу две фигуры – женщины и девочки, тесно прижавшихся друг к другу.

– Дочь моя, – пропел епископ, обращаясь к матери, – спаси свою душу и душу своей несчастной дочери. Покайся в грехах, и завтрашний день ты встретишь без страха.

– На мне нет греха, епископ. И завтрашнего дня я не боюсь.

– Дочь моя, свидетели говорят, что ты колдовала над могилой умершего мужа!

– Я горевала, ведь мне было без него нелегко.

– Итак, ты отрицаешь, что ты ведьма… – облегченно свернул разговор епископ, собираясь уходить.

– О, вовсе нет! Я ведьма, самая настоящая и самая сильная из всех, кого ты знал. Да только разве это грех?!

Голос женщины был негромким и зловещим, словно шипение змеи, и яд его мгновенно пробрался епископу под кожу между лопаток, обжигая животным страхом. Молодой секретарь замер на месте, утратив дар речи. А невидимая в потемках ведьма продолжала.

– Я признаюсь, – усмехалась она. – Я управляю дождем и градом, насылаю неурожай. Я могу нагнать на людей и животных болезни и гибель. Я знаю самые темные ритуалы ведовства. Если бы меня не схватила твоя стража, то не прошло бы и недели, как мой муж восстал бы из могилы. Жаль, что нет при мне колдовского зелья, тогда твоя темница нипочем бы меня не удержала. Ты не получишь мое покаяние, ибо как бы я ни каялась, мне не удастся вернуть к свету мою душу, давно пребывающую во власти Дьявола!