Читать «Гуманная педагогика» онлайн - страница 80
Геннадий Мартович Прашкевич
Спросил негромко: «Заимку-то вашу посмотреть можно?»
Рабы так и замерли, а ответил мне на этот раз сам Платон Фирстов.
«Ты, Лев, похож на покойного профессора Вишневецкого».
Странно ответил. Не знаю, кого он имел в виду. Если какого-то настоящего профессора, то почему покойного? А если покойного, то почему профессора?
Кудлатый раб к этим словам добавил: «У бога мертвых нет».
И Зоя, Кружевная Душа, несколько пренебрежительно указала: «Да никакой он не лев. Тоже мне, лев. Такого льва даже наш бурундук придушит».
А раб Петр спросил: «У тебя нитки есть?»
Раб Павел ответил: «Есть».
«Суровые?»
«Ужас просто».
Теперь я правда ничего не понимал.
А Платон уже забубнил опять, поднял руку с короткими пальцами.
«Уподобим человеческую душу соединенной силе крылатой парной упряжки и возничего…»
Ну уподобим, а что потом?
Маленькая Астерия испуганно сжимала ладошками свои исцарапанные коленки.
«У истинных богов — у них и кони, и возничие все благородные, а у всех остальных только самого смешанного происхождения…»
На меня как на человека с животным именем, как на существо явно смешанного происхождения никто больше не смотрел, даже бурундук. Видно, я действительно всем напоминал покойного профессора Вишневецкого.
А я думал только об одном: сбегу! Прикуют к конуре, как Кербера, сбегу с конурой. Прецеденты известны.
«Мы давно и постоянно замечаем, — бубнил и бубнил горбун, — мы давно и постоянно замечаем, как часто отдельный человек, одолеваемый всяческими нечистыми страстями и вожделениями, бранит сам себя, неистово гневается на поселившихся в нем самом насильников…»
Даже задышал громче.
«Когда такой слабый отдельный человек считает, что с ним поступают несправедливо, он вскипает, он раздражается, он становится союзником того, что только ему представляется справедливым, и ради этого, неверного, неправильного, готов переносить голод, стужу, стыд, лишь бы победить. Он ни за что не откажется от стремления умереть или добиться своего…»
Бурундук даже присвистнул от удивления.
А я поверить не мог. Да как так? Как же это так?
Вот смолистая кедровая роща. Вот теплый ветр нападает на ветки, раскачивает, трясет. Вот поставлен крепкий дом с высоким деревянным крыльцом. «Не геометр да не войдет!» Куры квохчут, в пыли купаются. Ярко сияющее солнце над головой. Чуден мир, трава зеленая, мягкая, никем не примята, никаких многих бед, никакого всяческого зловония. А Платон — свое. «Раз душа наша существовала и ранее, то и впредь, заново рождаясь, будет существовать…»
Обвел всех белыми, как вываренными, глазами.
«Бессмертной душе вновь и вновь предстоит родиться…»
Сегодня же удеру, решил я. Никакой мне больше любви не надо.
Думать так было обидно, но я именно так подумал. Да еще Зоя, Кружевная Душа, дура, ныла и ныла: «У меня вечером ноги мерзнут… Шкуру хочу… Меховую шкуру хочу под ноги…»
Раб Павел деловито огладил бороду.
«Львиную шкуру хочешь?»
«Лёвину, что ли?»
Ничего я не понимал.
Никаких сил не было понимать.
Вокруг фирстовской заимки гектары и гектары бесчисленных оврагов, гарей, полян, поскотина тянется, мирно благоухают кедры, пчелы гудят, трава цветет, а карлик-горбун вилами орудует.
