Читать «Грузия (Рассказы)» онлайн - страница 54

— Да, сегодня Великий четверг.

— Что это за Великий четверг?

— Тайная вечеря.

— Да, помню: вот, возьмите и ешьте меня, пейте кровь мою, богоеды несчастные.

— Не смейте!

— Вы же сами говорили, что обряды дурацкие.

— Я могу так говорить, но не вы.

— Вернемся к моим картинам. Чем вы недовольны? Где-то у вас от них чешется, да?

— Я собираюсь с вами серьезно говорить.

— Без понта?

— Вы верите в Бога?

— Вы уже спрашивали.

— Нет, вы не верите. Я тоже долго думал, что верю, пока не понял, что надо не просто предполагать, как это вы делаете, а знать и видеть.

— И вы видели?

— Я видел.

— Что?

— Литургическую жертву. Это было как раз в Великий четверг. Иконостас сделался прозрачным, и я видел, как священник заклал младенца и вынес прихожанам разрубленное на кусочки тело. Я причастился Святых Таин в первый раз.

— А откуда младенец? А, это был хлебный человечек….

— Вы знаете, что такое умная молитва?

— А так вы глупо молитесь?

— Не шутите.

— Знаю, это… как его… исихизм.

— Вы хотите сказать — исихазм.

— Да знаю я, что такое умная молитва, и читала всякие книги, вроде «Добротолюбия».

— Врете.

— Ну и что?

— А я читал разные книги, и, между прочим, несколько раз перечел житие Св. Серафима Саровского.

— Ну и что?

— Когда начинается серьезная духовная работа, бесы тоже как бы действуют более серьезно и нагло. Так вот, когда он (Св. Серафим) совершал свой знаменитый многолетний подвиг молчания, в один прекрасный момент его стал мучить соблазн мысленной брани. Представляете, человек хочет молиться, а ему лезут в голову всякие непристойности.

— Значит, ему надо жениться.

— И — лучше бы я никогда этого не читал, лучше бы я никогда вовсе не молился, — с тех пор тот же проклятый бес меня тоже изводит: как только я начинаю читать молитву, мне приходят на ум всякие страшные мысли. Примерно с таким текстом: а вдруг я подумаю такую вот гадость — и ясно вижу, какую именно гадость я мог бы подумать, но ни за что не подумаю, потому что это грех… И про Христа, и про Богородицу… Ничего с собой поделать не могу, а от поста только хуже.

Он вдруг широко раскрыл глаза, этими глазами внимательно посмотрел на меня и мерзко расхихикался.

— А теперь попробуйте забыть все это, ну попробуйте! Не сможете. Это как пакостная частушка — «Девки в озере купались…» Хорошее человек легко забывает, а всякую грязь помнит до самой смерти. И вот я думаю — как же виноват передо мною Св. Серафим. Он же должен был в могилу унести с собой эту тайну, а он мне ее передал, чтоб я тоже соблазнился. И еще ладно — я, а вдруг кто-нибудь? Я-то ладно… пусть уж…

— Хм… Кто вам дал право, скажите на милость, устраивать здесь исповедь? И зачем? Вот чтобы всю эту гадость переложить сейчас на мои плечи, чтобы я мучилась тоже?

— Вы дали мне право. Вы испугались? Я нарочно напугал вас, чтоб вы знали, что вы делаете со своими зрителями то же, что Св. Серафим сделал со мной.

— Я вас искренне благодарю за такое сравнение. Ну что ж, вам полегчало? Странно, как это Господь не придумал для человечества в качестве теста на святость такую страшную смертельную болезнь, которая передавалась бы другому, допустим, половым путем вся, без остатка, а тот, кто заразил, при этом бы выздоравливал. Это поинтереснее спида, а? Вот бы мы все побегали друг за другом! Такая игра, как бы в салочки.