Читать «Граф М.Т. Лорис-Меликов и его современники» онлайн - страница 62

Следствие по делу харьковского революционного кружка, которое вел помощник Харьковского губернского жандармского управления капитан Голубев, длилось с ноября 1879-го до конца 1880 г. Лорис-Меликов интересовался им, даже оставив пост генерал-губернатора^{221. Поначалу к нему привлекли 50 человек, суду были преданы 14. Процесс по делу образования социально-революционного кружка в Харькове (А. Сыцянко и др.) проходил в Харьковском военно-окружном суде 22 сентября — 2 октября 1880 г., когда Лорис-Меликова уже не было в Харькове. В своей новой должности начальника Верховной распорядительной комиссии по охранению государственного порядка и общественного спокойствия он вскоре стал получать сведения об оживлении революционного подполья в Харькове: здесь снова начала действовать народовольческая группа.}

Проведя сравнительный анализ деятельности генерал-губернаторов, П.А. Зайончковский справедливо заключил, что у Лорис-Мели-кова она была наименее репрессивной. Из общего числа сосланных

генерал-губернаторами с апреля 1879 г. по июль 1880 г. 575 человек Лорис-Меликов (оставивший этот пост в феврале 1880 г.) отправил в ссылку по политическим мотивам 37 человек, не вынеся ни одного смертного приговора (у одесского генерал-губернатора

Э.И. Тотлебена их было восемь)^222.

Стоит все же обратить внимание, что карательная политика Ло-рис-Меликова, выделяясь сравнительно малым масштабом, по своим принципам была тождественна той, что проводилась в других генерал-губернаторствах, как и в империи в целом.

Последовательный просмотр дел канцелярий харьковского губернатора и генерал-губернатора за 1878 —1881 гг. показывает, что и при Аорис-Меликове, как до и после него, под арест и высылку попадали не только за антиправительственную деятельность или пропаганду, распространение или хранение запрещенной литературы, укрывательство, недоносительство, жительство по фальшивому виду и т. д., но и за «вредный образ мысли», «вредное влияние на окружающих», «неблагонадежное поведение», «сомнительные знакомства», «сомнительное поведение», «сомнительную благонадежность», «принадлежность к вредному семейству» (кто-то из членов которого разыскивался полицией), за подозрение «в сочувствии преступной пропаганде». О противодействии людям неблагонадежного образа мысли упоминает и генерал-губернатор в отчетном докладе царю.

Лорис-Меликов, впервые вплотную соприкоснувшись с практикой политического сыска в своем генерал-губернаторстве, почувствовал ненормальность существующих порядков, хотя переломить их не смог. Но позднее, вступив на новый пост, он явно использовал в своих планах преобразования полиции и запас харьковских впечатлений. Лорис-Меликов со знанием дела — «не понаслышке, не из книжки» — писал, что к обыскам у «заподозренных в политической неблагонадежности лиц» приступают часто «без достаточных к тому оснований». Он призывал к осторожности и неторопливости в таких действиях^{223. По его инициативе был поставлен вопрос о «несовершенстве существующей теперь системы определения политической неблагонадежности» и необходимости «строгого разбора виновности и степени неблагонадежности» при определении наказания224.}