Читать «Город грехов» онлайн - страница 92

«Зачем бог дал мне жизнь и наполнил дни мои и ночи страданиями и досадой?.. — размышлял писатель. — И ведь скоро он отнимет и это… что мне останется?.. не у кого спросить… нет у нас пророка, и нет знающего… — Писатель невольно вздохнул. Он вспомнил, как ночью оказался на небе и упал. Продолжая падать, он оглянулся и увидел тьму за спиной, пугающий мрак, из которого он выпал и который казался ему светом столько лет.»

«Я падал, падал… пока не почувствовал опору для ног… меня поразила красота этого места… цвели ирисы, фиалки, шафран, гиацинты, нарциссы… почти с нежностью я коснулся рукой плодов дерева, под сенью которого очутился… поодаль я увидел незнакомца… он сидел в кресле еврея и был хмур и мрачен… он рассказывал мне о моем отце, о том, что отец совершил в безумии, не столько вдохновленный Музами, сколько одержимый Фуриями… надо сказать, история довольно любопытная, несмотря на то, что изложенные в ней факты не вызывали доверия… предмет интересов незнакомца лежал не в самих фактах, а где-то за ними… все эти, по всей видимости, вымышленные преступления, совершенные отцом, не свидетельствовали решительно ни о чем, кроме гибельного воображения их автора… убийства в его изложении были изящными и эффектными, поражали обилием подробностей и деталей… не знаю, пережил ли он сам то, что описывал с таким волнением, или же все брал из книг, привлекал в свою историю нечто такое и таким образом, что здравый смысл оказывался в замешательстве…»

Писатель вышел на террасу и увидел в кресле еврея незнакомца.

Незнакомец встал.

— Рад тебя видеть…

— Артист, ты?..

— Кто же еще?.. ты, я смотрю, все пишешь?..

— Пишу…

— Слова… слова… пользы от слов мало, но морочат они усердно…

— Иногда слова становятся творящей силой и без моего участия, сами по себе…

— Может быть… в поэтическом смысле… как риторическое преувеличение… — Артист стоял и разглядывал стену, на которой танцевали тени.

— Что ты там видишь?..

— Если приглядеться, повсюду глаза, рты… они смотрят, говорят, пытаются навязать свои представления, образы, которые свет только искажает… я люблю сумерки и все сумеречное: цветы, женщин, сны… обычно в сумерках я встречаюсь со своими женами… у каждой свое обаяние, уловки… неделю назад случился скандал, катастрофа…

— Расскажи…

— Они пытались заниматься со мной любовью все вместе… и на людях… шучу… — Артист рассмеялся.

— Мне тоже жены снятся… где они теперь?..

— Некоторые, наверное, на небе, а некоторые в преисподней… частенько они прогуливаются и по земле, пугают живых каким-нибудь чудом, недоступным пониманию, хотя и совершенно естественным…

— Все шутишь?..

— Шучу… пытаюсь дорасти до роли положительного героя… либо, по меньшей мере, двойственного…

— Как это?.. расскажи…

— Хорошо… я все расскажу, что ты хочешь знать, но тебе нужно молчать, пока я не кончу монолог, потом заговоришь…

Артист придумал для своей истории не только декорации, костюмы, но и сочинил множество жестов и танцевальных фигур.

Сама история напоминала лоскутное одеяло. Иногда она была похожа на драму, иногда на комедию. В ней были и описания, и проповеди, в которых артист призывал утешать бедных и страждущих. Говорил он и о боге, творце мира, и о долге человека перед богом, и о блаженстве, которого может достигнуть каждый, но лишь после смерти, и если жизнь его была праведной. Кое-что артист рассказал и о себе, кем он был раньше, как окончил свою жизнь и справедливо ли то, что о нем говорят.