Читать «Горечь сердца (сборник)» онлайн - страница 8

Соня сняла кепку с головы мальчика и попыталась растопыренной пятернёй расчесать его кудри, потом, послюнявив пальцы, пригладила пейсы, отряхнула штаны и рубаху, расползающиеся по швам, отметив, где вечером вновь надо наложить заплатки. Взяла мальчика за руку, и они пошли. Иосик не мог идти спокойно, он подпрыгивал на ходу через каждые несколько шагов и старался выдернуть свою ладонь из руки матери.

Узкие улочки, изрытые ухабами, круто изгибались, заканчиваясь переулками и тупиками. Бедные домишки в одну комнату, крытые соломой, словно пьяницы, клонились в разные стороны. Подгнившие деревянные заборы то словно падали на тротуары, то запрокидывались в сады. Навстречу шёл водонос с двумя полными вёдрами, раскачивающимися на коромыслах.

«Хорошая примета», – подумала Соня.

Перед домами на деревянных крылечках сидели женщины, вязали чулки из чёрной шерсти. Они провожали Соню любопытными взглядами, качали головами, шушукались, сплетничали, чесали языки.

Мужчины в длинных рваных засаленных балахонах собирались группами, пощипывали бороды, толковали, осуждали.

– Виданное ли дело – еврей-пьяница? С ума, видно, он сошёл. Конечно, можно в праздник и в корчму зайти, медовой настойки выпить – тёмно-коричневой, сладкой и крепкой. Но не каждый же божий день.

– А какой портной был, какой портной… Субботний кафтан из камлота сошьёт – носишь не сносишь. А заплатку так наложит, что и с трёх шагов не видно. А перелицевать вещь как умел…. Из старых брюк новые делал. Талант.

– Был талант, да весь вышел. Вы видели, как руки у него трясутся? Да он скоро ниткой в игольное ушко не попадёт.

– Правоверный еврей обязан трижды в день молиться, а его теперь в синагогу и не затащишь. На Всевышнего он осмелился обидеться.

– Бог дал, Бог взял. Смириться надо.

– Ренегат, – важно щегольнул новым словечком Берл. Он считался очень образованным. Ему первому разрешалось читать приходившие в местечко газеты.

Со стуком распахнулось окно, и из него раздался визгливый голос Фрумы:

– Соня, куда путь держишь? Да почему ты молчишь, не отвечаешь? Посмотрите-ка, соседушки, на эту гордячку.

– А ты не лезь со своими расспросами, – быстро отбрила Фруму одна из женщин.

– Ах так? – задетая за живое Фрума выскочила из дверей и широким жестом выплеснула помои под ноги Сони. Орава босоногой чумазой малышни, радостно вопя, помчалась вдоль улицы.

Соня шла сквозь эти взгляды, словно на казнь, словно с неё живой сдирали кожу. Она ёжилась и молчала, и опускала глаза. Хотя и знала, что не со зла всё это, – просто люди любопытны, просто чужие дела занимают их порой больше, чем свои.

Стыдно, ох как стыдно идти за мужем в корчму, где пропивает он деньги, полученные за работу. Но чем же будет она справлять субботнюю трапезу? В доме хоть шаром покати. Что ж ей, приличной женщине, словно нищей, идти к синагоге? Там у входа все скамьи заняты нищими и попрошайками. После молитвы их пригласят к семейным столам, всех по домам разберут, никого не забудут, никого голодным не оставят. Но я скорей умру от голода, чем пойду просить подаяния. Я-то умру, а дети как же? Ой, горе мне, горе. Ой, стыд-то какой!