Читать «Горечь сердца (сборник)» онлайн - страница 20

На подлинном Собственною Его Императорского Величества рукою подписано.

«НИКОЛАЙ»

…Прочитав манифест, отходили, улыбаясь. Только вот недавно вся мыслящая Россия считала себя либеральной, все были недовольны правительством, все хотели перемен, все жаждали революции. Не вполне, мне думается, сознавая глубинный смысл этого понятия.

А ныне все – патриоты. Общественные симпатии вновь на стороне власти. «Единение Царя с народом». «Любовь к Родине и преданность Престолу». «За Веру, Царя и Отечество». Эта новая яркая любовь к своему народу, патриотическая эйфория родилась от возмущения Германией, от ненависти к ней.

Так что настроение у всех героическое, неустрашимое. Никто не знает, что будет впереди, но все радуются как дети.

На полях Польши, Галиции, Восточной Пруссии погибнет кадровая армия России. Потерянные жизни, искалеченные судьбы, вдовы, сироты, калеки – это потом. А сейчас снуют в толпе мальчишки-разносчики, выкрикивают громкими голосами названия крупнейших газет – «Харьковские губернские ведомости», «Южный край», – бросают в толпу дерзкие заголовки статей: «Почему Россия не может не победить Германию», «Славяне, объединяйтесь – исторический час пробил».

В те дни никто не предвидел размеров грядущей войны, тем более её продолжительности. Война представлялась кратковременной и победоносной. Никто не предчувствовал, что война изменит соотношение сил в мире, окажется роковой для трёх империй Европы, перевернет жизнь русской деревни – привычную, оцепенелую, обветшалую, – взломает её архаичность и столкнёт Россию во мрак Гражданской войны.

Никто не хотел прежнего уклада жизни, но никто и не представлял себе, каким может быть новый мир. Война взорвала общество, и оно разлетелось, распалось на осколки, чтобы затем собраться в новом виде, в ином узоре, словно стёклышки калейдоскопа.

Глава пятая

Всеобщая мобилизация коснулась и Копелева дома. Пиня получил повестку. В пятницу в доме у Копеля собралось небольшое общество. Пришёл брат Пини Яша с женой Ентой и Лев Киршнер – учитель математики, полный солидный господин с круглым мягким лицом и шапкой чёрных курчавых волос. Как человек образованный он, естественно, причислял себя к либералам.

Толстая Фейга, одетая в чистое платье, медленно, с ленцой проносила в столовую блюда. Иосик стоял у дверей, прислонившись щекой к косяку. Его лицо светилось сосредоточенным вниманием. Он боялся пропустить хоть слово из разговоров за столом. Неравнодушие, увлечённость мальчика льстили присутствующим. Его не гнали.

Лев Киршнер выглядел чрезвычайно возбуждённым и нетерпеливым. Он принёс с собой газету с выступлением депутата Нафтали Фридмана на экстренном заседании Государственной Думы. Газета, свёрнутая в трубочку, лежала у него под рукой, оставленная «на десерт». К концу трапезы Киршнер решил, что время настало. Он расстегнул нижние пуговицы жилета. Так как-то свободней. Сделал глоток из бокала с красным вином. Голос должен звучать торжественно и ровно. Встряхнув, развернул газетный лист с огромными пугающими заголовками. Начал читать: