Читать «Голубая акула» онлайн - страница 158

— Я понимаю, просить прощения бессмысленно, — сумел произнести я даже довольно твердо. — Вам невыносимо мое присутствие, это мне тоже понятно. Постараюсь больше не докучать.

Стиснув зубы, чтобы не застонать, я двинулся к выходу. Комната была невелика, но мне показалось, что шел я долго и тяжко, как человек, чьи ноги вязнут в глине. Так бывает при сильной боли — минута острого страдания длится и длится, она больше часов, дней, ей конца нет. Потом в госпитале я не раз испытывал это ощущение почти полностью остановленного времени.

Но то была боль телесная. Она, если не прикончит тебя, в свой черед проходит бесследно, и воспоминание о ней легко, а эта… Право, я бы не удивился, если бы за то время, что шел к двери, постарел на тридцать лет. Ничего. Сейчас я умру. Просто лягу в снег, и все кончится.

— Вернись.

Померещилось? С ума я, что ли, схожу? Я стоял, лицом почти касаясь двери, и не мог обернуться. Мне еще надо было воскреснуть из мертвых.

— Вернись. Я тебя умоляю…

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Шляпа и гиря

Погода наладилась. Дни стоят солнечные, бодряще прохладные. Сад Трофимовых весь сквозит, но не совсем еще облетел. Мне лучше, и я решил прогуляться. Во дворе Муся ловко и весело колола дрова. Чурбачки так и разлетались от ее легких, точных ударов. Но я понимал, что теперь при виде колуна в ее руках мне всегда будет становиться не по себе.

Появилась Ольга Адольфовна. Поля широкополой фетровой шляпы красиво затеняли ее безмятежное лицо, и вся фигура дышала спокойной энергией.

— Куда это ты ходила при всем параде? — осведомилась Муся, опуская колун.

— К Костровым, ругаться. Знаешь, друзей можно принимать в затрапезном виде, это не имеет большого значения. Но когда предстоит неприятный разговор, необходимо хорошо одеться и причесаться. Это придает уверенности.

— И что же ты им сказала?

— Я была очень резкой! Мы говорили с мадам Костровой… хотя таких особ надо бы называть не «мадам», а «мабаб». Я сказала ей прямо, не обинуясь: «Прежде я полагала, что в вашем лице я имею дело с порядочным человеком. Теперь я вижу, как я заблуждалась!»

Муся захлопала в ладоши:

— Это достойно дипломатического приема! Ну, а Кострова?

— Она уклонилась от объяснения, хотя было видно, что смущена. И зла, как цепная собака. Сказала, что нашими расчетами ведает ее племянник, говорить надо с ним.

Муся сосредоточенно потерла нос:

— С племянником тебе говорить не стоит. Он отпетый хам, тут никакая шляпа не поможет. Это разговор для меня. — Она вдруг подпрыгнула на одной ножке, совсем как маленькая, и насмешливо стрельнула глазами на Ольгу Адольфовну: — А зачем вообще ты затеяла ссору с Костровыми? Конечно, они нас нагло обирают. Но ты ведь недавно поучала меня насчет толстовства, помнишь? О непротивлении злу толковала. Как же так?

— Поди ты к черту со своим непротивлением, — буркнула Ольга Адольфовна. — Этак тебе всякая сволочь на голову сядет!

Она ушла, провожаемая торжествующим Муськиным смехом. Девочка повернулась ко мне:

— Вот! Потому что я права, а Толстой нет. То есть когда ты граф, это, наверное, даже приятно — попрактиковаться в непротивлении. Но если не граф, да еще сдуру поверишь Костровым на честное слово… Слушайте! Когда явится племянник, я заберусь вон на то дерево. — Она ткнула пальцем в направлении старой черешни, на которой они со Светланой имеют обычай висеть, когда поспевают ягоды. — Там мне будет удобнее. Он такой, что и прибить способен, но туда ему не достать. Если вы сядете на эту скамейку, вы можете послушать, как я расправлюсь с ним. Я умею!