Читать «Голодная» онлайн - страница 3

— Возможно, потребуется корректировка. Твой метаболизм мог ускориться. — Она откручивает пробку и протягивает мне. — Вероятно, у тебя начался последний скачок роста.

Я закатываю глаза, прежде чем сделать глоток.

— Мне семнадцать лет, не двенадцать.

Она пожимает плечами.

— Такое бывает. Иногда люди и после двадцати подрастают на несколько сантиметров. Особенно, когда начинают посещать Репродукционный Фонд, и происходит гормональный всплеск. — Она снова уходит, стук каблуков удаляется в сторону её личного кабинета.

Я выпиваю синтамил и вытираю тыльной стороной ладони губы, чтобы не осталось синих усов.

Через несколько минут мама возвращается, с пластырем и антисептиком.

— Я понаблюдаю за тобой в течение суток, и мы поймём, что происходит. Подними блузку.

— Я не хочу ходить с этой штукой.

Не обращая внимания на мой протест, она поднимает мою блузку сзади.

— Это только на один день. Я получу больше информации, чем даёт Гизмо, тем более, ты его никогда не носишь.

Ей удалось добраться до моей поясницы. От ледяного прикосновения тампона с антисептиком я подпрыгиваю.

— Не дёргайся. Ты совершенно ничего не почувствуешь.

Она удаляет плёнку с пластыря размером пару дюймов и крепко прижимает к моей коже, приглаживает по краям, чтобы он надёжно приклеился. Затем достаёт свой Гизмо и устанавливает соединение с пластырем.

— Надеюсь, в нём нет маячка?— я скребу пластырь.

Она отталкивает мою руку.

— Не трогай! Так можно повредить микросхему. — Она проверяет наличие соединения и убирает свой Гизмо в карман.

— Пластырь никак не нарушает твоей личной неприкосновенности. Он регистрирует только данные о твоём организме.

— Как будто это не личное!

Мама сужает глаза и хмурит брови, отчего становится очень похожа на свою мать.

— Нгуэнское лицо, — говорю я. Она вопросительно приподнимает бровь. — Нет, правда, ты становишься очень похожа на бабулю Грэйс, когда злишься на меня.

На уроках биологии мы составляли геномные карты своих бабушек и дедушек, родителей и свои собственные, чтобы выяснить происхождение тех или иных черт фенотипа. Уверена, существует ген дефицита юмора, который передаётся от вьетнамских предков моей мамы, поскольку бабуля Грэйс самая серьёзная женщина из всех, кого я знала, возможно, поэтому она такой хороший гематолог. Кровь — это не смешно.

Мама резко поднимается с дивана.

— Было бы здорово найти тебе специалиста, который разберётся в твоих показателях и назначит лечение.

Мы обе понимаем, как страшно это звучит. Специалист — это последняя надежда, к его помощи прибегают лишь в случаях, когда традиционная медицина бессильна, и всё что остаётся — попробовать некий экспериментальный метод лечения, который, как рассчитывает врач, станет прорывом в медицине и принесёт ему патент.

— Только дед Питер, — говорю я.

Мама расхохоталась. Когда смеётся, она становится похожа на своего отца; та же широкая улыбка, те же сияющие глаза. Всю жизнь я слышала истории о том, каким замечательным педиатром был дедушка, как он делился пайком своей семьи с голодающими детьми во время войн. Из-за этого они с бабулей ругались и едва не развелись. Сложно было ужиться её прагматизму с его великодушием. Мама говорит, по принятому раньше делению на расы, бабуля была типичной азиаткой, а дедуля — афро-американцем. Она считала, что история чернокожих дедушкиных предков сделала привычной заботу о самых незащищённых. Я никогда не соглашалась с ней. Думаю, дед и бабушка просто очень разные, и их происхождение совершенно ни при чём.