Читать «Голод (пер. Химона)» онлайн - страница 66

Да, это было ясно, что это былъ тотъ самый человѣкъ, котораго онъ возилъ… Онъ узналъ его…

И мы помчались такъ, что только искры изъ-подъ копытъ сыпались.

Однако, въ продолженіе всего этого возбужденнаго состоянія, я ни на минуту не терялъ присутствія духа. Мы проѣзжаемъ мимо городового, и я замѣчаю, что у него на бляхѣ 69 номеръ. Эта цифра, какъ заноза, засѣла въ моемъ мозгу. 69 ровно 69.

Я никогда не забуду это 69. Я откинулся въ глубь дрожекъ, я былъ жертвой припадковъ безумія, я съежился подъ верхомъ, чтобы никто не видалъ, что я шевелю губами и разговариваю, какъ идіотъ, самъ съ собой! Безуміе бушуетъ въ моемъ мозгу, и я оставляю его продолжать это дѣлать, сознавая, что я — жертва непреодолимыхъ силъ. Я начинаю смѣяться тихо и страстно, безъ всякой причины, все еще навеселѣ отъ выпитаго пива. Мало-по-малу мое возбужденіе проходитъ и покой возвращается. Я ощущаю холодъ въ своемъ раненомъ пальцѣ и сую его между шеей и воротомъ рубашки, чтобъ немного согрѣть его. Мы пріѣхали на Томтегаденъ. Извозчикъ остановился. Я слѣзаю, не спѣша, лишенный всякой мысли, вялый, съ тяжелой головой. Я вхожу въ ворота, прохожу на задній дворъ, пересѣкаю его, стучу въ какую-то дверь, отворяю ее и вотъ я въ какомъ-то коридорѣ, въ передней съ двумя окнами. Въ одномъ углу стоятъ два сундука, одинъ на другомъ, а вдоль стѣны — старыя нары, на которыхъ лежитъ одѣяло. Направо, въ сосѣдней комнатѣ, я слышу дѣтскій плачъ, а надо мной, во второмъ этажѣ, стучитъ молотъ по желѣзному листу. Все это я воспринимаю въ ту минуту, какъ вхожу.

Я направляюсь спокойно черезъ прихожую къ противоположной двери, не спѣша, безъ мысли о бѣгствѣ, я отворяю ее и выхожу на Фогмансгаде. Я озираюсь на домъ, черезъ который я прошелъ: «ночлегъ для пріѣзжихъ».

Мнѣ не приходитъ въ голову улизнуть отъ извозчика, ждавшаго меня. Я преспокойно шагаю черезъ Фогмансгаде безъ всякаго страха, безъ сознанія чего-нибудь дурного. Кирульфъ, этотъ торговецъ шерстью, застрявшій въ моемъ мозгу, этотъ человѣкъ, о которомъ я думалъ, что онъ долженъ существовать, и котораго я непремѣнно долженъ видѣть, исчезъ изъ моихъ мыслей, потухъ вмѣстѣ съ другими безумными фантазіями; я думалъ о немъ, какъ о какомъ-то предчувствіи, о какомъ-то воспоминаніи.

Чѣмъ дальше я шелъ, тѣмъ больше я чувствовалъ себя какимъ-то уничтоженнымъ. Я чувствовалъ себя тяжелымъ, разбитымъ и еле-еле волочилъ ноги. Снѣгъ продолжалъ падать большими мокрыми хлопьями. Наконецъ, я дошелъ до Гренландской церкви, гдѣ я сѣлъ на скамью, чтобы отдохнуть. Всѣ прохожіе смотрѣли на меня съ недоумѣніемъ. Я погрузился въ раздумье.

Боже мой, какъ мнѣ было грустно. Мнѣ такъ все надоѣло, я такъ пресытился своимъ жалкимъ существованіемъ, что, право, не стоило труда дольше бороться, чтобы поддерживать его. Неудача перешла всякія границы. Я совершенно уничтоженъ, я — призракъ того, чѣмъ былъ раньше. Мои плечи какъ-то скривились въ одну сторону и у меня явилась привычка ходить сгорбившись, чтобъ защищать, насколько возможно, свою грудь; а вотъ нѣсколько дней тому назадъ я разглядывалъ свое тѣло и все время плакалъ надъ нимъ. Въ продолженіе многихъ недѣль я носилъ все ту же рубашку, она затвердѣла отъ поту и натерла мнѣ рану, изъ которой сочилось немного крови; было такъ жалостно видѣть эту рану на животѣ. Я не зналъ, какъ помочь этому, она не проходила, сама собой. Я промылъ ее, но снова надѣлъ ту, же самую рубашку. Ничего не подѣлаешь…