Читать «Годы в Вольфенбюттеле. Жизнь Жан-Поля Фридриха Рихтера» онлайн - страница 49

Временами его охватывало такое чувство, будто он не живет, а лишь прозябает: ведет не активную и деятельную, а созерцательную и призрачную жизнь, не яркую, насыщенную впечатлениями и творческими находками, а обремененную тяготами писания и чтения. Время от времени он получал письма и отправлял письма. Он изучал старые, значительные произведения и возвращал их к жизни из мрака забвения своими критическими исследованиями и разборами. При этом страдало его зрение — ибо нередко вместо одной ровно горящей свечи ему виделись бесчисленные дрожащие огоньки, — а чувство одиночества крайне обострялось.

Ева опять находилась в Вене. Он сам посоветовал ей принять окончательное решение без колебаний. Едва успев попрощаться, она уехала, пообещав скоро вернуться. Но в Вене трудности множились одна за другой, счет потерянному времени шел на месяцы. Свое отчаяние он пытался заглушить работой. Год заканчивался. Ему казалось, он прошел впустую.

Поистине призрачная жизнь, да, именно так! Картины действительности не желали сгущаться и обретать яркость красок. То, что его окружало, — это были лишь некие неясные, призрачные силуэты в духе времени. «Все, что Вас гнетет, — это заботы, которым уже виден конец, — писал он Еве. — Мне же теперь нередко вся жизнь кажется такой отвратительной — да, такой отвратительной! Я скорее влачу в полузабытьи свои дни, нежели полноценно проживаю их. Тягучая работа, которая выматывает меня, не принося удовлетворения… Так что сам диву даюсь, как это я еще могу водить пером!..»

V

Увидев идущего ему навстречу аббата Иерузалема, назначенного несколько лет назад также попечителем Collegium Carolinum, Лессинг не удивился, поскольку и раньше нередко встречал его в этих залах и коридорах. Шаги Лессинга гулко отдавались в каменной галерее. Аббат шел почти беззвучно. На нем был скромный берет, длинный черный плащ и золотой крест на груди — все как обычно, но он скользнул по Лессингу отсутствующим взглядом, словно не заметил его, словно старался разглядеть что-то далеко вдали. Эта отрешенность образованного и обходительного человека неприятно поразила Лессинга, и он молча приподнял шляпу.

— Вы ведь тоже знали его, знали его хорошо, как истинный друг, — произнес аббат Иерузалем.

— Кого, позвольте спросить?

— Вильгельма… Сохраните о нем добрую память…

— Что с Вильгельмом? — испуганно спросил Лессинг, почувствовав недоброе.

Но аббат, не проронив ни слова в ответ, пошел прочь. И Эберт тоже не знал, что стряслось.