Читать «Годы в Вольфенбюттеле. Жизнь Жан-Поля Фридриха Рихтера» онлайн - страница 259

Ко времени появления «Проповеди мира», с ее призывом к дружбе с Францией, с ее надеждой на будущее Германии в составе Рейнского союза, почти все государства Рейнского союза получили конституцию, в них было отменено крепостное право, уничтожены привилегии дворян, введена свобода промыслов и провозглашено равенство всех граждан перед законом: завоеватель принес в Германию плоды революции. Это вселяет в Жан-Поля, который всегда сильнее связывал себя с социальными, чем с национальными планами, надежды, заставляющие его на время забыть о недоверии к Наполеону. Жан-Поль провозгласил намерение вселить «Проповедью мира» в немцев мужество, и это заставляет его не замечать или замалчивать, что Наполеон навязывает немцам общественный прогресс не из любви к прогрессу, а ради усиления своего военного и экономического потенциала. Оптимизм Жан-Поля пропал сразу, как только обнаружилось, что реформы служат подготовке войны и их преимущества для граждан стран Союза сводятся на нет тяготами войны. Героическая смерть в наполеоновско-немецких войсках десятков тысяч саксонцев, баварцев, вюртембержцев в России или под Лейпцигом — слишком дорогая цена для этой реформы.

Намекая на то, что опущено, вторая фраза предисловия к «Проповеди мира» гласит: «Однако тот, кто верит во все, что он говорит, потому и не говорит всего, во что он верит». Но это вряд ли относится к Наполеону. Все, что в наследии Жан-Поля сказано злого о нем и что вычеркнула бы цензура (с ней, очень активной и во времена Рейнского союза, Жан-Поль постоянно боролся), относится ко времени, когда император походом на Россию показал всему миру свою страсть к завоеваниям. О многом Жан-Поль умалчивает из уважения к другой, стороне — к патриотам Пруссии, чувства — но не мысли — которых он во многом разделял. Он скрывал мысли гражданина мира, человека эпохи Просвещения, каким он все еще был.

Подобные мысли определили всю «Проповедь мира», но все же он избегает в ней таких несвоевременных уточнений своих взглядов, как следующее: «Если в человеколюбии есть смысл, то его нет в патриотизме, разве что он проявляется по отношению к врагам, ко всему, что угрожает людям, независимо от того, кто эти люди — мы или американцы. Отсюда возникает вечное противоречие между моралью и политикой (вечный мир означал бы установление на земле всемирного государства); наш разум ясно свидетельствует об этом. Иначе — чем больше патриотизма, тем больше несправедливости». Или: «Кто же должен победить? Германия? Франция? Европа? Победить должно человечество, на это работает все». Или: «Несущественно, какой народ будет господствовать, был бы он лишь образованным. Пусть слово „я“ среди народов значит так же мало, как среди индивидуумов».