Читать «Годы в Вольфенбюттеле. Жизнь Жан-Поля Фридриха Рихтера» онлайн - страница 203

Но он в ответ не говорит ничего, он работает, пишет другим женщинам, более близким; может быть, он и пробудился от своего сна о прекрасной филантропке, за которую та выдает себя, потому что постепенно понял, что она коллекционирует знаменитостей, как другие коллекционируют охотничьи трофеи, и что ее особый интерес к нему вызван горячим желанием стать героиней одного из его романов.

Смутным намеком это проявляется уже в ее первом письме, как и ее способность на протяжении целых страниц говорить о себе с величайшим почтением. «Я сама кажусь себе богатым золотым рудником, который, правда, осознает свою ценность, но не может стать видимым. И хотя я ношу в себе это сокровище и живу им, только око философа, которому ведомы прекрасные слезы чувства, только это око способно разглядеть меня и извлечь мысли моего Я из колыбели, где оно дремлет для людей, показать его людям, сделать осязаемым и направить свет на мои темные чувства. (Таков ее язык! — Г. де Б.) Это под силу руке гения».

Влюбленный, он еще может не заметить такого намека. И когда позже она говорит о его «прекрасных творениях» как об элизиуме и выражает желание «поселиться в сем прекрасном раю», это еще может означать что угодно. Но потом она выражается яснее, хотя и скромнее: пусть бы он написал лишь «несколько строк» «о нашей первой встрече, мой портрет, набросанный Вашей рукой, кое-что о чертах моего характера и моем сердце, каковыми Вы их видите». Он не отвечает, и она повторяет свою просьбу: «В свободную минуту пришлите мне сцену нашего первого знакомства, хотя бы беглый набросок. Ах, как бы мне хотелось колдовскими чарами воссоздать мгновения, так прелестно вотканные в мою жизнь».

Достойна восхищения элегантность, с какой он, не нарушая патетического тона этой странной любовной переписки, отказывается выполнить просьбу: «Если нарисовать пером отблеск внутреннего огня, то будет лишь цвет, но не тепло огня…» После этого он замолк на четыре года.

Неугомонная дама проводит свои сельские уединенные досуги преимущественно в кругу французских аристократов, выброшенных революцией в Швейцарию. Она повсюду разъезжает, очаровывает в Цюрихе Лафатера, которому читает письма Жан-Поля, так же как в Байройте показывала Жан-Полю письма других знаменитостей; она то в Мюнхене, то в Теплице, то в Дрездене, то в своем имении под Ригой, иногда встречается с мужем, когда ему удается залучить ее в Берлин, где он служит русским послом. Как только она услышала в 1801 году, что и Жан-Поль там, она опять попыталась возобновить старые отношения.

«Жан-Поль! Оживите своим обществом тихие часы моей чрезмерно заполненной здесь светским общением жизни», — написала она.

Он последовал этому приглашению, хотя был на пороге свадьбы. И снова поддался ее очарованию, которое действовало, правда, лишь вблизи. Едва Жан-Поль, только что женившись, покинул Берлин, он тут же забыл госпожу Крюденер. Он не отвечает на ее письма, за исключением одного, самого длинного, истинного шедевра изысканной пустоты и ошеломительного самовосхваления. Она освободилась от тщеславного желания быть нарисованной пером Жан-Поля. Она позаботилась об этом сама: заглавная героиня ее опубликованного в Париже романа «Валери» — это ее мечта о самой себе.