Читать «Годы в Вольфенбюттеле. Жизнь Жан-Поля Фридриха Рихтера» онлайн - страница 124

Своеобразие, которого можно ожидать и от начинающего, здесь состоит лишь в смешении двух литературных образцов и… в своевольной орфографии (от которой Жан-Поль отвыкнет, только достигнув вершины своего творчества).

Напечатано это произведеньице лишь в нашем веке. Восемнадцатилетний автор не думал о публикации, скорее считал его длинным письмом к другу. Оно написано в январе 1781 года, после окончания гимназии и до поступления в университет, в так называемое время мулуса (когда человек, подобно мулу — по латыни «mulus» — ни лошадь, ни осел, — ни школьник, ни студент). Это время он проводит у матери и братьев в Шварценбахе, проводит с пользой — читает, делает выписки, пишет. Свои порожденные чтением сочинения, преимущественно философского и теологического содержания, он называет «Упражнениями в мышлении». «О любви» он примется письменно размышлять лишь полгода спустя. В сочинении, которое он первоначально написал в форме письма к другу (Эртелю, разумеется) и в котором он со старческой мудростью именует любовь сумасбродством, приносящим наслаждение, содержатся характерные слова: «Ты ее чувствуешь, я о ней думаю» — и просьба не считать его «холодным из-за того, что он не пылает страстью к какой-нибудь возлюбленной».

Да и где ему взять время для любви? Библиотека пастора Фогеля еще далеко не исчерпана, а с тех пор, как он сам начал писать, время стало еще дороже. К тому же он еще в самом начале своего пути. И очень хорошо это знает. Слово «упражнения» в названии первого сборника статей употреблено всерьез. Это четко выражено в предисловии, озаглавленном «Предуведомление»: «Эти опыты — лишь для меня. Они не предназначены для того, чтобы научить чему-нибудь новому других. Я упражняюсь, чтобы когда-нибудь самому научиться. Они не конечная цель, а только средство: не новые истины, а путь к их открытию».

Ничто так не говорит о серьезности его усилий, как понимание собственной незрелости. Так, уже через семь месяцев после окончания своего неудавшегося романа у него сложилось твердое мнение — и он, разумеется, записывает его: «Весь этот романишко сделан без плана, нет завязки, он зауряден и неинтересен. О характерах не скажешь, что они выписаны плохо, — они не выписаны вовсе…

Вдобавок все чрезмерно преувеличено… Многое не вызывает никаких чувств — именно потому, что чересчур чувствительно. Да и неправдоподобно. Очень уж это плоско — обесчестить человека и заставить его умереть из страха, и еще более плоско — другого сделать самоубийцей. Язык не гетеанский, но безуспешно пытается подражать ему».