Читать «Говор камней. Ирод (сборник)» онлайн - страница 27

Камни говорят о торжественном приеме князей божественной земли. Женщина-фараон на троне. На ней царское одеяние. Князья земли Пунт лежат перед нею ниц. Носы их касаются подножия трона.

– Ты, царица Томеры, – светящееся солнце! – говорят они. – Ты владычица страны Пунт, и мы – подданные твоего святейшества.

После приема князей женщина-фараон в полном царском облачении идет в храм Амона. На плечах ее «шкура пантеры с золотыми скрижалями». Она приносит верховному богу благодарения и сокровища далекой южной страны. К стопам божества повергнуты все привезенные из божественной земли Пунт сокровища. Ладанные деревья из кадок пересаживаются в грунт. Все приносится божеству, за которым скрываются ловкие игроки на сердечных струнах невежества – жрецы: живые жирафы, пантеры, быки, шкуры пантер, золото, медь, черное и другие поделочные дерева, брусья Аму, слоновая кость, сурьма для глаз, груды благовонной смолы – все это нужно великому богу, даже сурьма для подкрашивания глаз!

На стене храма изображены весы. Камни говорят: «Истинные и точные весы бога Тута, которые царица велела приготовить для отца своего, фиванского Амона, чтобы вешать серебро, золото, синие камни, зеленые камни и другие дорогие камни».

Юный брат властолюбивой царицы, Тутмес III, которого Хатазу держала в загоне, также приносит жертву Амону перед его священной лодкой, торжественно несомой на плечах жрецами. Жертва юного царевича очень скромна: кроме ладана, он ничего не мог дать богу, потому что сестрица все отняла у него, но только до поры до времени. Подобно царевичу Петру Алексеевичу, которого затирала собою честолюбивая сестрица, но который рожден был для великих дел, так и загнанный в юности Тутмес III показал впоследствии, что и он предназначен был Амоном для великих дел, конечно, с точки зрения фараонов.

Но даже великий Амон оказался бессильным против чахотки, которая медленно подтачивала любимца Хатазу – Семнута. Морское путешествие только на время возвратило ему силы. Через год недуг его развился.

Пораженная горем, Хатазу снова прибегла к Амону. На этот раз мольбы ее были еще пламеннее, слезы – еще жгучее.

– О мой отец! – плакала она в уединении величественного храма. – Что должна совершить я, рыдающая дочь твоя, чтобы снова возвратить полное дыхание груди твоему великому зодчему?

Тихая мелодия священных систров возвестила о приближении божества.

– Не рыдай, дочь моя, – послышался голос Амона, – не рыдай, а радуйся.

Эти слова верховного бога поразили царицу.

– Мне ли радоваться, отец мой, когда радость души моей отходит от меня в область Озириса, в подземный мир!.. – воскликнула она, ломая руки.

– Нет, дочь моя, – снова проговорил Амон, – душа моего зодчего вся перешла в его творение – в мой дом, который ты, его руками и кровью его сердца, соорудила для меня. В этом храме вечно будет обитать душа того, кто на земле носит имя Семнута: душу свою он сам вложил в свои творения.

– Но я, отец мой! Что будет со мною?

– Твою душу я соединю с его душою, и вы вместе будете жить в этом храме вечно.