Читать «Глаза колдуна» онлайн - страница 7
Ксения Хан
– Он знал обо мне из твоих рассказов, – шипит Теодор.
– Он знал о тебе еще до меня, – парирует Клеменс. – Это он пришел ко мне с твоей фотографией, и я ему ничего нового не сообщила. А вот ты…
– Я?
– Ты к нему заявился, чтобы документы свои подделать. Сам же себя и выдал.
Теодор открывает рот, готовый разразиться возмущенной тирадой, но слова, кажется, застревают в горле незадачливого обвинителя. Клеменс удовлетворенно хмыкает.
Бен возвращается к ним с подносом в руках, мурлычет себе под нос какую-то мелодию, не обращая никакого внимания на крики.
Это он нашел Теодора спящим на софе в неудобной позе, когда внезапно вернулся через день после своего отъезда. Это он сменил ему повязку, зашил лежащего без сознания друга, перетянув так, чтобы рана больше не кровоточила, и втащил его на второй этаж, пока Клеменс спала беспробудным сном в его же постели. И это он рассказал перепуганной девушке всю правду без прикрас, впервые нарушив данное Теодору слово.
В общем-то, ничего нового Клеменс от Бена не узнала. Он лишь подтвердил все ее опасения (что стали излишними, как только она своими глазами увидела: раны на Теодоре заживают как на собаке, и спит он словно убитый).
Что могло шокировать ее больше? Теодор не старится и не умирает, на его теле не остается открытых ран – только шрамы, что рубцами полосуют его кожу от лопаток почти до самых ног. Мелкие, бледные, словно насечки на память. Длинные и кривые, со следами неумелых швов, какие обыкновенно можно найти на теле бывших военных. Рваные от ножевых ранений или открытых переломов. Широкие, по большей части покрывающие пластинами спину, – от падения с больших высот. С тела бессмертного человека можно считать всю историю его жизни, как с карты.
Только Клеменс не картограф, а всего лишь умелый фантазер, чьи домыслы вдруг стали реальностью.
Что могло бы шокировать ее больше?
– Тебе не стоило рассказывать обо мне всем подряд.
Клеменс смотрит на Теодора, думая, что ослышалась.
– Я никому про тебя не рассказывала! – Ее голос снова взлетает к потолку. – Это ведь ты всем трепался, как… Господи, да из-за чего ты так злишься?
– Хватит упоминать Его при каждом удобном случае, – привычно осаживает ее Теодор.
– Ты был моей мечтой с самого детства, – тихо роняет Клеменс.
Лицо Теодора принимает странное выражение, губы некрасиво кривятся.
– Ох да брось! – восклицает она. – Я сказала «мечтой», а не «любовью»! Ты всегда так реагируешь на признания?
Он, не зная, что ответить, просто фыркает и весьма прозаично удаляется на кухню, где начинает рассерженно шуметь посудой. Клеменс провожает его вымученным вздохом.
Этот спор длится все утро. Глядя, как стрелки настенных часов лениво переползают с одиннадцати на двенадцать, а потом и на половину первого, Клеменс не может не признать: общение с Теодором выматывает ее почти так же, как спасение его бессмертной, чтоб ее, жизни.
– Эй! – вдруг спохватившись, возмущенно восклицает она, вскакивает с кресла и бежит к Теодору. – Эй! – повторяет она. – Я тебе жизнь спасла, помнишь? Между прочим, ты все равно бы себя выдал. Не предполагай я подобной мистики, сейчас бы
