Читать «Главная удача жизни. Повесть об Александре Шлихтере» онлайн - страница 72

Все поднялись и замерли, потупившись. Когда сели, Александр продолжал:

— Так вот, неутомимый Ювеналий Дмитриевич сказал замечательную фразу: «Лучше всю массу поднять на один дюйм, чем одного человека поднять на второй этаж».

— Ловко сказано, — подтвердил металлист.

— Так и мы, социал-демократы, переходим сейчас от политической обработки отдельных лиц к массовой агитации и пропаганде. Мы должны иметь десятки, сотни, тысячи убежденных в правоте и победе нашего дела агитаторов. Сила революционного слова возрастает, когда с рабочими говорит рабочий агитатор, а не человек со стороны. Вот таких пламенных рабочих-агитаторов мы и должны подготовить из вас.

Шлихтер сделал паузу, пережидая небольшое оживление своих слушателей.

— Дело это сугубо ответственное и опасное, — продолжал он, когда установилась относительная тишина. — Но это единственно верный путь, ведущий к сколачиванию партии единомышленников, социал-демократической рабочей партии, которая не только объединит весь пролетариат, но и поведет его к свержению и самодержавия, и господства капиталистов.

Десятки глаз не отрывались от оратора. В них загорелся живой интерес. Не ожидая отклика и не давая остыть слушателям, Шлихтер продолжал:

— «Вставай, проклятьем заклейменный, весь мир голодных и рабов» — сказано в рабочем гимне «Интернационал», написанном французским рабочим-упаковщиком и поэтом Эженом Потье, участником баррикадных боев Парижской коммуны. Уверен, она будет любимой песней рабочего класса, зовущей к борьбе. Фридрих Энгельс, запомните это имя, Фридрих Энгельс, в своей замечательной книге «Положение рабочего класса в Англии» пишет, что именно пролетариат разбудил все английское общество! Он… — Слушатели вдруг зашевелились, заговорили, и Шлихтер обвел их удивленным взглядом. — Вы что-то хотите сказать? — повернулся он к молодому рабочему Никитину, который демонстративно кашлянул в ладошку.

— Хочу, — ответил Никитин, и Шлихтер обратил внимание на яркий, будто лихорадочный блеск его темно-карих глаз. — Начали вы хорошо, насчет рабочего класса, да только что нам Англия?

— И где она? — донесся чей-то голос.

— Я вам вот что скажу, — нарушил неловкую паузу Тевелев, организатор кружков среди сапожников. — Только не обижайтесь. Я, к примеру, пробовал читать «Капитал» Карла Маркса… Нам бы чего-нибудь попроще да покрепче. Прав Никитин, ну что из того, что вы расскажете нам, как в Англии с рабочего две шкуры дерут, когда с меня здесь три, а может, и все четыре стягивают? Вот в чем загвоздка!

— Верно говорит человек! — поддержал его пекарь, пахнущий свежеиспеченным хлебом. — У нас все булочники по восемнадцать часов в день вкалывают, спят, можно сказать, на ходу. Есть ли у нас время читать книги? Нам поближе бы к делу нужно. Вы человек, видать, приезжий. Знаете, что такое Шулявка?

— Я слышал об этом предместье Киева, но сам там, к сожалению, не бывал, — ответил Шлихтер, смутившись.

— Богом забытый поселок, там ютятся самые бедные, нищие. На улицах даже в ясную погоду лужи гниют. Тут главное гнездо холеры. Детишки мрут, не дожив до года!