Читать «Гиббон Э. - Закат и падение Римской империи. Том 2» онлайн - страница 498

^13б) Григорий искренно в этом сознается (Orat3, стр. 61,62).

^13?) Выслушайте неистовые и нелепые жалобы Оптата (de Schismat Donatist кн. 2, m. 16,17).

^13в) Григ. Назианзин (Orat 3, стр. 91; 4, стр. 133). Он хвалит кесарийских мятежников, toytpn de ton megalophy&n kai thermion eis eysebeian. См. Созомена, кн. VI, 4, 11. Тильемон (Mem. Essies, том VII, стр. 649,650) признается что их поведение не было dans I'ordre commun; но он вполне удовлетворен тем, что св. Василий Великий всегда праздновал день этих святых мучеников.

¹³⁹^ Юлиан решил процесс против нового христианского города, основанного в порте Газы Майуме, и хотя его приговор мог быть приписан ханжеству, он никогда не был отменен его преемниками. Созомен, кн. 5, гл. 3. Реланя Палестина, том II, стр. 791.

¹⁴⁰* Григорий (Orat 3, стр. 93-95. Orat 4, стр. 114) уверяет, что он говорит по сведениям, полученным от лиц, которые пользовались доверием Юлиана и с которыми Орозий (VII, 30) не мог быть знаком.

¹⁴¹* Григорий (Orat3, стр. 91) обвиняет отступника в тайных жертвоприношениях мальчиков и девочек и положительно утвериедает, что тела убитых бросались в реку Оронт. См. Феодорета, кнЗ, гл. 26,27, и с каким двусмысленным чистосердечием выражается аббат де-ла Блетери, Vie jde Julien, стр. 351352. Однако ненависть современников не взваливала на Юлиана толпы мучеников» в особенности западных, которых Бароний глотает с такою жадностью, а Тильемон так слабо отвергает (Mem. Eccles, том VII, стр. 1205-1315).

¹⁴²* Покорность Григория поистине назидательна (Orat 4, стр. 123,124); однако, когда посланный Юлиана попытался овладеть церковью Назианза, он лишился бы жизни, если бы не преклонился перед религиозным рвением епископа и народа (Orat 18, стр. 308). См. размышления Златоуста в том виде, как они переданы у Тильемона (Mem. Eccles, том VII, стр. 575). (Несмотря на то, что Гиббон был очевидно увлечен предметом своего повествования, он так верно обрисовал мнения и образ действий Юлиана, что беспристрастные писатели выразили по этому поводу свое одобрение. Нибур говорит: «Юлиана, имя которого никогда не будет позабыто, иные превозносили не в меру, а иные позорили самым недостойным образом. В последние пять-десять лет на него обратили свое внимание даровитые люди самых противоположных убеодений, и преяаде всех Гиббон, который, однако, не увлекся своими антихристианскими чувствами, а охотно вывел наружу его слабые стороны». (Лекция, ч. 3, стр. 309). Экгель еще более решительно высказывается в том же смысле: «Optime, ut ego existimo, de Juliani philosophia virtutibusque et vitiis, judicavit Eduardus Gibbon, Anglus» (Num. Vet, ч. 8, стр. 132). Ожесточение, с которым нападали на пятнадцатую и шестнадцатую главы, заставило Гиббона быть осмотрительным. Он до того дошел в этой осмотрительности, что последние издатели его Истории, пытавшиеся исправить его неосновательные отзывы о христианстве, не нашли ничего предосудительного во всей настоящей главе. Если он иногда заблуедался, то это происходило главным образом оттого, что он неясно понимал склонность императора к мистицизму. В некоторых случаях он ошибочно полагал, что все вообще христиане были предметом мстительности и притеснительных мер, которые были направлены только против духовенства; а отсюда он делал тот вывод что существовало поощрение к тайному и косвенному гонению, которому Юлиан не мог благоприятствовать если не из великодушия, то из благоразумия Конечно, тот, кто восстановлял язычество, охотно искоренил бы христианство. Но его строгие меры клонились к этой цели только настолько, насколько они отнимали у церковной иерархии возможность приобретать подарками послушных приверженцев. Что он старался, мягким путем убеждения, расположить к себе мирян, и главным образом тех из них, которые были самыми образованными, это ясно видно из дошедших до нас отрывков тех сочинений, которые он писал против их религии. Первые отцы церкви с большим успехом доказывали, что священные книги иудеев предсказали христианству то учение, в котором осуществились любимые философские идеи греков. Поэтому Юлиан и направил свои нападки на законодательство Моисея. Против тех частей этого законодательства, которые было всего труднее защищать, он направил самые сильные из своих аргументов. Он полагал, что, если ему удастся уничтожить фундамент, всю верхнюю надстройку можно будет безопасно перенести на языческую почву, которую он постарался для этого подготовить, внося в нее более разумные начала. Монарх, способный входить в такие рассуедения с своими подданными, едва ли был способен питать те тайные замыслы о насильственной пропаганде, которые приписывались ему опасениями или ненавистью христиан. - Издат)