Читать «Гиббон Э. - Закат и падение Римской империи. Том 2» онлайн - страница 357

Таковы были возникновение, развитие и видоизменения тех богословских споров, которые нарушали спокойствие христианства в царствование Константина и его сыновей. А так как эти монархи позволяли себе распространять свой деспотизм как на жизнь и имущество своих подданных, так и на их верования, то влияние их мнений иногда склоняло церковные весы на их сторону и прерогативы Царя Небесного установлялись, изменялись и урезывались в кабинете царя земного.

Но можно бы было подумать, что не принцип, а страсть руководила образом действий императора, так как по прошествии трех лет после Никейского собора он стал обнаруживать признаки сострадания и даже снисходительности к запрещенной секте, которой втайне покровительствовала его любимая сестра. Виновные были возвращены из ссылки, а Евсевий, мало-помалу снова приобретший свое прежнее влияние на ум Константина, снова был возведен в епископское звание, которое было отнято у него с таким позором. С самим Арием обошлись при дворе с таким уважением, какое обыкновенно оказывается невинным и угнетенным; его догмат был одобрен Иерусалнмским собором, и император, по-видимому горевший нетерпением загладить свою несправедливость, дал абсолютное приказание допустить его публично к приобщению св. Таин в константинопольской соборной церкви. Но Арий умер в тот самый день, на который было назначено его торжество, а странные и ужасные подробности его смерти способны возбудить подозрение, не при-бегнули ли православные святые к более действенным средствам, чем молитвы, для избавления церкви от самого страшного из ее противников*⁵). Три главных вождя католиков, Афанасий Александрийский, Евстафий Антиохийский и Павел Константинопольский, были вследствие различных обвинений низложены по приговорам нескольких соборов и •последствии гаг даны в отдаленные провинции первым христианским императором, над которым был совершен, в последние минуты его жизни, обряд крещения арианским епископом Никомедии. Церковное управление Константина не может набежать упреков в легкомыслии и слабости. Но легковерный монарх, незнакомый с уловками богословской борьбы, мог быть введен в заблуждение скромными и благовидными заявлениями еретиков, убеждения которых никогда не были ему вполне понятны, и в то время как он покровительствовал Арию и преследовал Афанасия, он все-таки считал Никейский собор за оплот христианской веры и за одно из самых славных событий своего царствования*⁶).