Читать «Гермоген» онлайн - страница 72

Не успел Горобец удивиться и принять достойный вид, как архимандрит произнёс слова, ещё более его удивившие:

   — Я спросил вас, издалече ли вы пожаловали. Я потому спросил, что ваше дородство и кафтан боярский не утаивают, одначе, вашей присылки из далёкого казачьего края.

   — Ну, так... И что из этого следует? — дёрнулся Горобец.

   — Да не будут вам в обиду мои слова. Я к тому это сказал, что сам в давние годы служил в казаках.

Прост был, однако, Гермоген. Не знал, видно, либо забыл, что такие люди, как Горобец, не понимают простосердечной искренности. С наглым видом он спросил:

   — Из казаков убёг, значит?

Гермоген молчал, догадываясь, сколь нежелательным может быть продолжение разговора. По доброте своей он чаял раскаяния Горобца и доброго согласия меж ними.

   — Дивно мне слышать это, архимандрит, — продолжал Горобец в своей обычной развязной манере. — Али не ведомо тебе было, что меж жизнью и смертью и блоха не проскочит?

   — Я позвал вас в свои покои, чтобы сказать вам: царь повелел переписать всех новокрещенов по дворам и монастырям. Сие бережение царское милует новокрещенов, дабы не отпали от веры. Извольте, ваше дородство, вернуть новокрещенов в монастырь, ибо значатся здесь по царскому указу.

Эти слова словно подменили Горобца.

   — Не извольте беспокоиться. Я велю своим холопам исправить оплошку. — Тут он несколько смутился, но уже не мог отказаться от развязной свободы в словах: — Не обессудьте, ваше преподобие, грешного опричника. Удостойте своей беседы. Хочу спросить вас.

   — Спрашивайте.

   — Души-то загубленные али не снятся вам в снах ваших?

   — Снятся, — неожиданно просто ответил Гермоген. — Уповаю на милосердие Господне. И до нас грехи отпускались на покаянии и молитве. Много примеров тому в житиях святых и в Священном Писании. Будущий пророк Моисей убил египтянина, зарыл в песок и бежал.

В слезах и раскаянии обратился он с молитвою к Богу, обуреваемый страхом. И был у него страх, опасался он мести египтян и гнева Божьего, но Господь услышал его и сказал: «Не бойся! Я с тобою!»

   — Дивно мне, как вы всё это... про себя сказываете. И монахи знают про то, как вы казаковали? И не убоялись правды?

   — Правда — дело Божье, Богом на нас наложенное.

Горобец с сомнением покачал головой.

   — Коли бы оно так было, всякий человек был бы навычен правде. Сами ведаете, что в казаках правда к пагубе вела. О покаянии хоть и ведали, да многое сотворяли не по правде.

   — И однако под влиянием страха Божьего у иных просыпалась совесть.

Горобец опустил голову.

   — Не ведаю и ныне, что есть страх Божий.

   — Страх Божий, ваше дородство, это когда человек всякую минуту боится погибели и верит во спасение. Учись ходить перед Богом со страхом и благоговением.

Гермоген расстался с Горобцом, надеясь, что эта встреча не последняя и бывший казачий атаман обратится к Богу. Но Горобец куда-то исчез. Рассказывали, что он жаловался на князя Шаховского (любимого опричника царя Ивана). Обещал-де князь взять его в Москву, а сам не посылает никаких вестей. Трудно было понять Горобцу, что пришли иные времена, когда опричники стали не нужны. Царь задумал жениться в восьмой раз, и при здравствующей супруге Марии Нагой. А в невесты облюбовал родственницу английской королевы. И зачем было царю Ивану заниматься делами опричнины, когда на Западе об этой опричнине и без того шла дурная слава? А он опасался, как бы не навредили какие слухи его женитьбе. Но так и умер Грозный-царь, обманутый напрасными надеждами. И многие думали, что он был отравлен людьми, боявшимися английского влияния в России.