Читать «Где ты, бабье лето?» онлайн - страница 165

Марина Александровна Назаренко

— И мне, Валера! — крикнула она.

Валерка живо притащил ведро и две кружки.

— Эва, милый, бычку, что ли? — укорила Капитолина.

— Ничего, попьем. Вода-то больно хороша в том колодце, — сказала Клавдия. — Уж как другой раз болеем, а глядишь — опять подымаемся. Я примечаю, с нее — как есть живая вода.

— А ты так и живешь здесь? — спросила Зимина Валерку.

— Ага, — шмыгнул он носом. Он еще больше раздался в плечах, и что-то ледневское, крупное, добродушное, обозначилось в нем — в лице и в глазах. Толстую нижнюю губу, то и дело по-детски отпадавшую, он старательно подбирал, даже прикусывал.

— Вот который раз косим с ним. Две недели пройдет — опять косим. Мишке, бычку, хватит, на овшаник до крыши наложили. Он кладет, а я с приполом соли стою. Брошу горсть — другую — он опять слой положит.

— Не знаю, у нас сено никогда не солили, — сказала Капитолина.

— Да и я не солила. А тут положила вот так же на овшаник — оно у меня и загорелось. Гляжу — пари́т. Тут батька его покойный приходит — Степан всегда помогал мне: дров напилить, сена накосить. «Ой, говорю, что делать-то будем, скидывать, что ли?» — «Нет, говорит, сейчас сделаю». Полез, одну сторону завернул на другую, посолил, потом ту посолил — и дымить перестало. С тех пор и солю. Вернется Валерка опосля армии — обязательно корову опять заведу.

— К бабушке вернешься? — посмотрела на Валерку Зимина.

— А почему не вернусь?

— Да кто тебя знает. Пойдешь в сантехники в Москву.

— Мне управляющий велел в понедельник приходить, трактор даст, — солидно сказал Валерка и тоже сел, положив локти на широко расставленные коленки, свесив руки меж ними чуть ли не до земли. Но поглядывал в другой конец, так что Зимина невольно спросила:

— Это кто там, не Боканов?

— Он. Он, когда косит, всегда протез привязывает. А то ему никак. Он и Борис Николаевич — они как бритвой стригут.

— Ну-ну, я и гляжу, да не пойму. А в Лебедушках, — повернулась она к Капитолине Важениной, — много травы?

— Во какая, не пролезешь, опять задами ходим.

— А если мы стадо прогоним по деревне — ты как считаешь?

— А чего же? Прогнать можно, — сказала Капитолина то ли задумчиво, то ли печально.

— Вы Филатова Игоря Сергеевича, парторга, знали? Он теперь председателем в колхозе и гоняет стада по нежилым деревням.

Обе женщины пристально посмотрели на Зимину, и она на секунду пожалела, что обмолвилась об Игоре.

Но Клавдия, подумав, сказала:

— И у нас такие-то есть, вон Житаха заросла — как нищенка в лохмотьях стоит.

— Да чего уж, там три дома, — пренебрежительно сказала Капитолина, точно отстаивала свои Лебедушки перед кем-то. — Вот Холсты больно хорошо устроены: один конец в Рузу, другой в шоссейку упирается — тут всегда народ будет.

И правда, почти у каждого двора и у пруда под тополями стояли легковые машины — красные, синие, желтые, бежевые — глазу весело. К вечеру стало совсем тепло, люди так и сновали, подкашивали, подгребали просохшее сено. В косых лучах, в светлых пятнах на лужайке, словно греясь на солнышке, то тут, то там вырастали копны. Лизавета Пудова с зятем укрывали свои на ночь пленкой. Свиридовы с сыновьями, невестками, внуками рассыпались на полдеревни. Спешили Хлебины, старая Авдотья не отставала. Белые рубашки мужчин, цветные яркие платья, загорелые руки, лица, размашистые, точные, уверенные движения — все являло такую живую, полнокровную и родную картину, что начинало пощипывать в горле. Нет, идиллического в том было мало, скорее — неистребимое желание получить от земли все возможное и обласкать ее за то, обиходить, навести порядок на ней.