Читать «Где не было тыла» онлайн - страница 14
Алексей Ефремович Рындин
…Белые, когда–то стесанные пилой стены и потолок не удивили меня. Я знал до этого, что медсанбат нашей дивизии размещается в штольнях Инкерманских каменоломен. Не вызвала удивления и палата, в которой лежали раненые. Многие из них стонали, просили пить, кого–то звали.
Бинты лежали у меня на плече, на правой руке, на пояснице, был забинтован правый глаз. Удивился, как же этих ран не почувствовал там, в минуты прорыва.
Хотелось узнать, что же было после того, как я потерял сознание, но на эти мои вопросы некому было отвечать. И тут я вспомнил, как утром, когда санитары укладывали меня на носилки, кто–то сказал:
— Да он жив, смотри! Ну–ка плесни водой…
От студеной воды, вылитой на голову, пришел в себя.
— Товарищ комиссар, мы за вами пришли.
— А где я нахожусь? — оглядев в полумраке землянку, спросил я.
— Это блиндаж комбата–один. Вас, говорят, принесли сюда мертвым, — словоохотливо сообщил один из санитаров. — А фрицы следом за нами шли, полк потеснили, потому вас здесь и оставили… Так что немцы вас тоже, видимо, за мертвого приняли.
«Ну и ну, — подумал я. — Вот так, не чувствуя смерти, можно умереть».
— Где остальные, — обратился я к санитарам, — вывели ли их из леса?
— Все в порядке, товарищ комиссар… Раненых отправили в медсанбат, — последовал успокаивающий ответ.
Вскоре машина доставила меня в медсанбат. Сразу же попал в «разделочную», как у нас говорили раненые.
Мне почему–то не хотелось расставаться с ватным бушлатом, срезанным с плеч.
Пожилая, с приятным лицом санитарка смотрела на меня и качала головой:
— Не печальтесь — получите новый. Главное, что вы живы остались, а мы вас подлечим.
За соседним столом над обнаженным маленьким человечком старательно трудилась целая группа врачей. Мне показалось, что это был подросток, лица его я не видел. Был лишь виден рассеченный бок и как в него то и дело ныряли медицинские инструменты. Больной молчал.
— Кто это? — спросил я медсестру.
— Онилова Нина, пулеметчица…
Только теперь я заметил на ее плечах темные короткие косички. Вспомнились слова, сказанные еще вчера утром: «Я бы сейчас у печки погрелась!»
Когда меня с коляски перенесли на кровать, я поинтересовался, есть ли в палате, кроме Ониловой, мои однополчане. Оказалось, в противоположном углу лежал Субботин с ранением в шею.
Он сообщил:
— Знаешь, Онилова в тяжелом состоянии: раздроблены почки… Выдержит ли?
— А Катя Коваль где? Что с ней? — спросил я.
Петр Михайлович вздохнул.
— Когда отходили, была жива…
Прошла неделя моего пребывания в медсанбате. Я освоился с новым своим положением, перезнакомился с соседями по палате. Новости с фронта поступали редко, я с нетерпением читал газеты — это было моим единственным, занятием. Однажды из полка почтальон принес письма. Из них выяснилось, что дома о моем ранении еще ничего не знали. Одно письмо–треугольник, но не от моих домашних, встревожило меня не менее, чем события на передовой. Письмо было от десятилетней дочки Беды. Она писала: «Дядя комиссар Рындин! Мой папа с вами выехал на фронт, но он почему–то долго на мои письма не отвечает…»