Читать «Выстрел в Метехи. Повесть о Ладо Кецховели» онлайн - страница 90

Михаил Юрьевич Лохвицкий (Аджук-Гирей)

— Шевченко, — прошептала Маруся.

И голову склонивши в руки,

Дивуешься, чому не йде

Апостол правди и науки!

Зал загудел. На сцене появился распорядитель.

— Господа, прошу вас, умоляю… На сцену выходили хористы.

— Как это позорно, — сказала Маруся, — как это унизительно! Почему люди должны бояться говорить на своем языке, читать громко стихи своих поэтов!

— Это не будет продолжаться вечно, это кончится, — уверенно сказал Ладо.

Она улыбнулась и прижалась плечом к нему. Концерт все-таки был сорван, хор запел песню карпатских крестьян:

Гей, не будет нам,

горянам,

Уже светлой воли,

Гей, нас погонят с гор

в долину

С цепями на шее…

Раздались громкие, не сдерживаемые больше хлопки. На сцене рядом с Лысенко — статным, одетым во фрак, появился полицейский пристав.

— Текст дозволен цензурой! — громко сказал Лысенко.

— Долой! — закричал Ладо. — Долой полицию!

Маша толкнула его.

— Вы с ума сошли! Замолчите.

В зале зажегся свет, открылись двери, и в дверях выросли полицейские.

Ладо и Маша молча вышли на улицу.

— У нас почти нет семьи, — сказал он, — в которой не знали бы наизусть многие главы поэмы Руставели. Когда девушку выдают замуж, самое ценное в ее приданом — книга. Если семья зажиточная — несколько книг и обязательно «Витязь в тигровой шкуре». А в XVIII веке Руставели был запрещен, по распоряжению главы нашей церкви Антония печатные экземпляры поэмы утопили в Куре…

Он закашлялся.

— Неужели у вас нет теплого пальто? — спросила Маша.

— Мне не холодно. Я привык.

— Не думала, что вы такой неосторожный. Кричали так, что я чуть не оглохла, а пристав даже вздрогнул.

Через три дня его вызвал помощник инспектора Козловский.

— Изволили жаловаться, господин Кецховели?

— Не понимаю.

— Приходила в семинарию некая девица, назвавшая себя вашей родственницей, и очень возмущалась тем, что наши семинаристы, а именно вы, плохо одеты и могут зимой простудиться, заболеть и даже умереть. Есть у вас в Киеве родственники?

— Нет, господин Козловский.

— Кто же была сия экзальтированная гимназистка?

— Она не назвала себя?

— Не успел спросить. Она изволила убежать, кипя негодованием.

— Я догадываюсь, кто был у вас. Случайно, проездом, в Киеве была один день моя родственница, и она спрашивала, нет ли у меня другого пальто, потеплее. Вот и все.

— У вас есть родственники не грузины?

— Да. Она дочь моего двоюродного дяди, который женат на русской. Двоюродный дядя — епископ, она приезжала с ним.

— Епископ? Гм… Так вы не жаловались?

— Нет, господин Козловский. Моя троюродная сестра такая, знаете… Она очень боится холода. Моему отцу она тоже, бывало, говорила летом: ваш Ладо очень легко одет. Представляете, июльская жара, а она…

— Можете идти.

К вечеру у Ладо заболело горло и поднялась температура. А он собирался с Марусей на оперный спектакль. Он постучал в дверь дома, в котором еще ни разу не был. Дверь открыла сама Маруся.

— Я заболел, вам придется пойти одной.

— Не стойте на ветру! Заходите!

— У меня ангина.

— Входите скорее! — Она втащила его в прихожую. — Тетя вас вылечит.

— Я еще хотел сказать, что знаю про вас. Вы были у нашего инспектора…