Читать «Выстрел в Метехи. Повесть о Ладо Кецховели» онлайн - страница 88
Михаил Юрьевич Лохвицкий (Аджук-Гирей)
— Некогда, Маша, не успел.
— Не Маша, а Маруся! — мягко поправила она и задумалась. Она была сегодня другой — не дурачилась, казалась взрослее.
— Я вас испугала давеча? Со мной бывает так — ношусь иногда, как собачонка, и болтаю.
— Я рад, что мы познакомились. У вас плохое настроение? Что-нибудь в гимназии?
— Папу вспомнила. Мы с ним были как товарищи, и мне его иногда очень не хватает… Хотите, пойдем сегодня в костел? Там будет во время службы играть польский органист. Или вам нельзя ходить в католический собор?
— Можно, зачем нельзя? А вы католичка?
— Папа был католик. Он учился в Вене, был доктором медицины и еще доктором по двум другим наукам. Его звали Михаил-Антон-Леопольд Кох.
— А что с вашим папой? Он умер?
— Да. Мы раньше жили в центре, на Крещатике. А когда умер папа, перешли сюда, к бабушке. Так пойдете в костел?
— Пойду.
— В шесть я выйду на улицу. Договорились?
— Да, я буду ждать вас.
Ладо бывал в горийском костеле. Но такой музыки он там не слышал. Может быть, это было потому, что в Гори ученики духовного училища ходили по костелу и прыскали от смеха, пока их не выгнали, а здесь рядом с ним сидела на массивной скамье притихшая девушка.
— Это Гендель, — иногда говорила она. — Не смотрите на меня так. А это Бах…
Он старался делать вид, что не смотрит на нее, но, скашивая глаза, встречался с ее мимолетным взглядом и снова притворялся — опускал голову, и вновь тайком смотрел на нее.
Служба кончилась. Прихожане стали выходить из костела. Он тоже встал, но Маруся тронула его за рукав.
— Сядьте. Он будет еще играть.
В костеле, кроме них, остались еще любители музыки, и сверху опять зарокотал орган. Маруся больше не объясняла, и он так и не узнал, что играл органист. Разной бывает музыка. Одна повергает человека в печаль, другая поднимает его над мелкими огорчениями, третья веселит. Это был гимн жизни — светлый и могучий.
Ладо взял Марусю за руку и сжал ее пальцы. Они так и вышли, держась за руки, на улицу вместе с другими людьми. Никто не расходился. Потом появился маленького роста органист в черном пальто и в черной шляпе. Кто-то захлопал в ладоши. Органист снял шляпу — поклонился.
— Сказочник! — сказал Ладо.
Маруся подняла на него глаза, но ничего не сказала.
Конка уже не работала, и они пошли домой пешком.
— Как будто праздник сегодня, — сказала она. — А инспектора вас не застукают? Они у вас вредные?
— Вредные. Особенно помощник инспектора Ильяшевич.
Он закурил.
— На улице не курят, — сказала она, — кроме того, надо спрашивать у дамы разрешения. И вообще курить вредно. Вы не жалеете, что пошли в костел?
— Я не знал такой музыки.
— Я тоже. Даже страшно стало. Мир большой-большой, а я такая маленькая. Хорошо, что вы меня за руку взяли. Вы угадали, что мне страшно?
— Нет, просто так…
Она освободила свою руку. Стук ее каблуков гулко разносился по пустынной улице. Они молча прошли мимо одноэтажной библиотеки Идзиковского, и он снова взял ее за руку.
— Я помогу вам, а то грязно очень.
— Да, здесь всегда вода застаивается. Хоть бы фонарей было больше! Володя, а кто вам больше понравился — Бах или Гендель?