Читать «Вторая очень страшная история (ещё пострашней первой!)» онлайн - страница 14
Анатолий Георгиевич Алексин
Я, будто нуждаясь в поддержке, оглядел своих бывших соседей по подземелью. Все они, кроме Наташи, предпочитавшей девятое место в девятом ряду, сидели за моею спиной. Они были как бы сопровождением. Не хочу употреблять обидное слово «свита». Приглашать в свое сопровождение Наташу было бы дерзко…
Да она и не согласилась бы на подобную роль.
Я увидел, что стихи малышей очень понравились Принцу Датскому и Вале Мироновой, которой нравилось все, что было отрепетировано и «под руководством» учителей. Валя жаждала «руководства», как незрячий поводыря. Покойник же, я заметил, перепутал мое торжество с панихидой. Лицо его побледнело и приобрело мертвенную отточенность, как у покойника.
— Нашел что сочинять, — упрекнул он Принца так, что голос его, оставаясь глухим, добрался все же до ушей окружающих.
Приветствие первоклассников, как позже выяснилось, действительно сочинил Принц Датский. На творчество его по-прежнему вдохновляли даты. В данном случае дата нашего возвращения оттуда, откуда можно было и не вернуться…
— Я старался выразить их мысли и чувства, — с необычной для него и плохо скрываемой твердостью возразил Принц.
Раньше он при всяком удобном и неудобном случае защищал Покойника от живых. А тут за меня вступился… Я подумал, что заступаться вообще было его призванием.
— Как это ты, любопытно узнать, проник… в чужие мысли и чувства? — даже не зло, а злобно ответил ему Покойник. — Великие поэты в своих собственных чувствах и то не могли разобраться.
— Устами младенцев, всем известно, глаголет истина! — отбивался Принц с достоинством будущего монарха.
— На репетиции с уроков снимали — вот источник их вдохновения! — все мертвеннее бледнея от злости, нападал Покойник.
Первоклассники взирали на меня с благодарностью и обожанием.
О, как легко иногда завоевать человеческие сердца! Но легкие завоевания, увы, не прочны… Хотя мне потихоньку начинало казаться, что мое положение самое расприятное: славят, поклоняются… «Чего же боле?» — как сказала Татьяна Ларина в поэме «Евгений Онегин». Поскольку брат Костя упрекал меня в «рабском» подражании низким образцам, я все чаще обращался к образцам высоким и даже классическим.
— Каждому из нас хочется с чувством законной гордости расцеловать Алика Деткина! — убежденно провозгласила Мура.
И возле меня выстроился целый хвост… Наташу я, конечно, готов был пропустить вне очереди… Но она небрежной походкой прошла мимо, успев все же сказать на ходу:
— Видела очереди за мясом, за маслом, даже за хлебом… Но очередь за поцелуями вижу впервые!
Вернувшись в зал после краткого перерыва, она добавила:
— Смотри не стань прежним Глебом!
Она предупреждала, она оберегала меня, как родного. Так я истолковал ее фразу.
— Неужели ты можешь подумать… вообразить?! — на радостях изумился я.
Однако, лишь зазвенел звонок, не направился, а прямо-таки помчался обратно в президиум… Я уже знал, что мое место — там. К этому месту, я слышал, быстро привыкают. Но очень тяжко с ним расстаются.
Глава IV, из которой все вытесняет любовь.