Читать «Вся проза в одном томе» онлайн - страница 323

Полотна островных художников никого не заинтересовали, как и симфонии островных композиторов, и романы островных писателей. Старые аристократы повымерли, а их дети и внуки всё меньше уважали их идеалы, всё больше стремились к внешнему лоску при зияющей внутренней пустоте. Всё, за что боролись их деды семьдесят лет, всё, что пытались сохранить здесь — оказалось не важно и не нужно. А важен и нужен лишь комфорт и материальный достаток. И плевать, что духовность при этом отсутствует напрочь. Сила государства уже не измерялась суммой достижений гениальных учёных и творцов искусства, великих полководцев и реформаторов — но лишь суммой благополучия его граждан.

Большевизм пал. Случилось то, о чём рейзенцы грезили столько лет. То, ради чего они основали свою общину. Наступил день, который они столько раз проживали в своих мечтах. Но они совсем не ожидали того, что за этим последовало. Они ожидали чего угодно — что их будут гнобить и преследовать, сажать и расстреливать, травить в лагерях и тюрьмах, осыпать клеветой и запрещать цензурой. Думали даже о том, что их могут разбомбить здесь и стереть напрочь с лица земли. Были готовы принести любую жертву за свои идеалы и ценности. Они были готовы ко всему. И лишь одно не приходило им в голову — что их просто-напросто никто не послушает. Что они просто-напросто будут всем безразличны.

— Ты не мог бы отвезти меня на кладбище? — обратился отец Иннокентий к сыну. — Не изволите ли прогуляться с нами, Павел Фёдорович? Я должен Вам что-то показать.

Мы вышли из храма и пошли по серпантину вниз. Батюшка привёл меня на отдалённый край острова, где я ещё не бывал. Там было единственное место на Рейзене, где его жители не делились на слуг и господ. Все были равны и захоронены вперемешку, с одинаковыми деревянными крестами и табличками на них. Отец Иннокентий подвёл меня к табличке, на которой было написано: «Князь Фёдор Дмитриевич Белогорский».

Я рухнул на колени и зарыдал. Отец Иннокентий положил руку мне на плечо.

— Он пришёл вскоре после Вашего ухода, в конце октября. Потому что весь путь от са́мого Ленинграда прошёл пешком. В тайге его застали серьёзные заморозки. Он тяжело заболел, схватил воспаление лёгких. Продержался неделю. Ушёл мирно, не держа ни на кого зла и не тая обиды. Он знал, что Вы были здесь и искали его. Мы рассказали ему, как Вы чуть было не погибли, добираясь сюда. В последние минуты он думал только о Вас. Гордился Вами и повторял, что спокоен за будущее рода Белогорских. Ваше имя было его последним словом.

__________

Отец Иннокентий угостил меня скромным ужином и напоил чаем. Мы с ним долго беседовали за бокалом островного вина. Был уже поздний вечер, когда я постучался к Костроминым, чтобы забрать свои вещи.

Дверь мне открыло самое дивное создание, какое я когда-либо видел. Я с трудом узнал свою спасительницу. Ей было пятнадцать — по рейзенским меркам уже невеста. Я не мог понять, почему она так прекрасна. Вроде бы такое простое лицо — круглое, курносое, пухлые щёчки, веснушки. Но эти огромные, чистые, ангельские синие глаза!