Читать «Вся проза в одном томе» онлайн - страница 295

Я даже сразу не поняла. Думала, на Лубянку его отправят. А тут — в больницу.

— А что с ним случилось? — спрашиваю.

— Не волнуйтесь, это просто проверка.

— Да он вроде нормальный у меня.

— Вот и проверим: нормальный он или нет.

Прождала его целые сутки — ни слуху ни духу. Думала: хоть бы он позвонил. Или хоть бы врачи позвонили и сказали, что с ним такое. А то увезли — и пропал человек.

На следующий день набралась я смелости и поехала в этот Институт Сербского. Спрашиваю там всех подряд, у кого можно узнать, где находится пациент и в каком состоянии. А меня посылают от одного кабинета к другому. Добрый десяток кабинетов обошла, пока в одном из них не наткнулась на тётку, которая мне и говорит:

— У мужа Вашего обнаружили признаки вялотекущей шизофрении. Он отправлен на принудительное лечение. Передачи и свидания запрещены.

— Что ещё за вялотекущая шизофрения? — спрашиваю. — Он же нормальный!

А она мне:

— Женщина! Вы кто по образованию? Думаете, Вы лучше врачей понимаете, кто нормальный, а кто больной? Ваш муж опасен для общества. Сегодня он на Советскую власть клевещет — а завтра с топором на Вас кинется. Мы были вынуждены его изолировать. Для Вашего же блага.

— А когда ж его отпустят?

— Как вылечим — так и отпустим.

С тех пор я его больше не видела. А через несколько дней поняла, что беременна. Моя начальница (Тамара Ивановна — помнишь её?) говорит мне:

— Разводись с ним.

Я говорю:

— Как же я с ним разведусь, когда он в больнице?

— В таких случаях разводят без его ведома. Он же у тебя невменяемый, недееспособный.

— А зачем же мне разводиться, если я люблю его? Ведь его когда-нибудь вылечат, выпустят — и мы заживём снова нормальной жизнью.

А она мне:

— Ты что, дура? Не понимаешь, что его не выпустят? Хочешь вслед за ним отправиться, а ребёнка сиротой оставить? Давай разводись, а то уволю. Мне здесь такого позора не надо.

Вот и пришлось мне заочно с ним развестись. А то как бы я тебя кормила без работы? Думала, не увижу его больше никогда. Так хоть ребёнка его воспитаю и человеком сделаю. Тосковала по нему — но хоть что-то от него осталось на белом свете.

Теперь видишь, какой он вернулся? Видишь, что он и правда больной? Уж и не знаю, почему его отпустили. Видать, безобидным сочли. Не боятся больше, что с топором на меня кинется. А речи всё те же — только ещё безумнее. Совсем у бедного крыша съехала. Кто ж знал, что может такое быть. Конечно, это правильно, что его тогда изолировали. Он и правда был не в себе. Уж не знаю, как насчёт его друзей. То ли они на него влияли — то ли он на них. Я из них больше никого не встречала с тех самых пор.

Рассудок — такая штука, сынок. Никто не застрахован. Болеешь — и сам даже не знаешь этого. Потому и не могла я тебе всего рассказать. Стыдно мне было, что отец у тебя — шизофреник. Ты и сам видишь, что он не в себе. Тогда это не было так заметно. Но куда мне с врачами спорить? Им лучше знать. А теперь он вернулся — и никуда не денешься. Это наш крест. Мы могли бы его отправить куда-нибудь в клинику или дом престарелых. Но не имеем права. Это испытание нам Богом послано. И мы обязаны о нём заботиться до конца его дней. Потому что он — твой отец и мой муж. Хоть я и вынуждена была с ним развестись — но перед Богом он моим единственным мужем был и останется, пока я жива. И отца у тебя другого нет и не будет. И некуда ему больше пойти. Не на улицу ж его выбрасывать. Потерпи, уж недолго ему осталось.