Читать «Вся проза в одном томе» онлайн - страница 256

Но самое страшное случилось под конец моего пребывания в той школе. Как-то раз узнаём мы, что Рому машина сбила и лежит он в реанимации. Вся школа об этом трепалась. Долго мы его не видели и не знали ничего толком. Но по слухам чуть не всю морду ему расквасило о лобовое стекло. Даже и не знали, вернётся ли он в класс и выживет ли вообще. Но вскоре сообщили, что аквалангист наш идёт на поправку и не сегодня завтра вернётся.

Оказалось, Кендыш лишился правого глаза. Вроде как напоролся им на осколок. Поставили ему вместо потерянного глаза искусственный. С виду как настоящий — да только зрачок его вместе с левым не поворачивался, как у нормальных людей, а на месте стоял. Проще говоря, косил он страшно. О дизайне тогда никто слыхом не слыхивал — и очки у Ромы были обыкновенные советские — огромные и толстые, как у вашего Просняка. Вкупе с ними стеклянный глаз придавал Кендышу какой-то особенно жалкий и комичный вид. Он стал ещё больше похож на аквалангиста, чем ещё больше соблазнял над собой стебаться.

Вот только учителя́ обещали нам всем позорный провал на выпускных экзаменах, ежели посмеем его хоть пальцем тронуть. Банда моя вроде и согласна была его больше не стращать. Как-никак парень калекой стал — уважать надо. Мы хоть и дураки были — но всё ж какие-то ценности имели. Обижать убогого — это уж совсем низко. Даже девушка, что я увёл у него, пожалела бывшего ухажёра — сказала, бросит меня, если посмею задирать бедного Ромика.

Но чуяло сердце моё, соблазн непреодолим. Да и девица та уже мне наскучила. Смотрят на меня ребята и ждут, когда же я — их бессменный лидер — поведу их в очередной поход против Кендыша. Чтобы свалить на меня всю ответственность — как я понимаю это теперь. А я в свою очередь считал виновными их, ибо решение моё, как всегда, отвечало их пожеланиям.

Однажды подкараулили мы Ромика за школой — и давай шпынять. Окружили его, пальцами тыкаем, аквалангистом кличем — а сами ржём. Перебрасываем его от одного к другому, по башке постукиваем — и хохочем. Один портфель отобрал, другой — кепку, третий — очки. Прыгает паренёк, очки достать пытается — а мы передаём их друг другу. Вот Кендыш и заревел белугой. Прибегает на его крик наша классная — и давай нам мораль читать: «Как вам не стыдно! Да нет, вам, конечно же, не стыдно, ведь у вас нет совести!» А я стою — и мне реально стыдно. Да так стыдно, что хоть сквозь землю провались!

Угрозы-то учителя́ в жизнь не претворили, и школу мы все благополучно закончили. А вот Рома после того совсем пропал. И вновь слухи поползли о том, куда же он подевался. Вплоть до того, что довели мы его до самоубийства. Через то смотрели на нас, как на отбросы общества. А я так и сгорал от стыда, понимая, что это заслуженно. И мучило меня это так, что хоть сам вены режь! Да только признаться в том я никому не решался до этого самого дня.

С тех пор и скитаюсь я по родной земле. И всю жизнь не покидает меня мысль о трёх людях: о том священнике, что отговаривал мою мать от аборта; о той врачихе, что этот аборт не сделала; и о Кендыше, перед которым я виноват по гроб жизни. И давно уже смирился я с мыслью, что всех троих мне никогда уже не найти и не повстречать в этой жизни. Но хотя бы для себя, для своей совести (чтобы хоть самому себе доказать, что она у меня есть) — я просто обязан сделать что-то полезное для общества, дабы искупить свою вину (не перед Кендышем — так хоть перед Богом) и оправдать чудо моего рождения!