Читать «Вся проза в одном томе» онлайн - страница 124

Однако его столь стремительную поначалу карьеру вмиг пресекла трагическая случайность. Летом 1979 года Евгений Фёдорович отдыхал в Крыму. Пытаясь забраться на одну из вершин Кара-Дага, он неудачно упал и получил сложный перелом кисти левой руки. Пережив несколько операций и почти на год выпав из концертной жизни, он всё же пытался после окончательного излечения снова вернуться в профессию. Он даже смог частично восстановить форму, но о былой беглости пальцев уже не могло быть и речи, а значит на сольной карьере был раз и навсегда поставлен крест.

Но то, что тогда, разумеется, казалось ему величайшей трагедией, так что он едва ли не помышлял о самоубийстве — теперь, на старости лет, представлялось ему лишь знамением свыше, которое указало ему истинное его призвание. И тут-то как раз сказалось вышеупомянутое влияние отчима. Евгений Фёдорович по-настоящему нашёл себя в деле изготовления и починки скрипок. На этом поприще наш герой прославился на весь Советский союз не только безукоризненным качеством своей работы, но и небывалой в наш век бескорыстностью. Он спас множество известных ныне музыкантов, чей талант мог так никогда и не раскрыться из-за того лишь, что у них не было средств на приобретение собственного достаточно хорошего инструмента. Евгений Фёдорович был в своём деле настоящим перфекционистом, не жалея средств на самый высококачественный материал, который иной раз неведомыми путями умудрялся заказывать из-за границы. При этом брал он за свою работу столько, что едва лишь окупалась стоимость сырья — сама же работа, при всей её ювелирной тонкости, оставалась почти бесплатной.

В наши дни многие выдающиеся скрипачи по всему миру играют на инструментах, которые сделал Смычков. Будучи изначально проданы им за смешные деньги, они затем перепродаются за баснословные суммы, которые продолжают и продолжают расти, ибо инструменты с годами становятся только лучше. Евгений Фёдорович никогда не торопился и не стремился придать своей работе характер заводского конвейера, как поступают многие нынешние скрипичные мастера. Он тратил порою несколько лет на один инструмент. Работа его особенно ценилась тем, что он, едва ли не единственный в мире, использовал старинные технологии — делал скрипки так, как делал их Страдивари. Использовал десятилетиями высушенное дерево, не жалел средств на уникальные лаки из натуральных материалов, которые было почти невозможно достать. Но главное — делал всё своими руками и на глаз, не прибегая к помощи станков и трафаретов. Каждый его инструмент, предназначенный для исполнения шедевров искусства, сам мог считаться шедевром. В каждый из них он вкладывал душу, и каждый был чем-то уникален, так что профессиональные музыканты узнают его скрипки по характеру звучания, не глядя на подпись.

В обычной московской квартире, где жил Смычков, было слишком мало места для его работы. Тем более после женитьбы и рождения дочери. К тому же, соседи, хотя понимали и уважали деятельность Евгения Фёдоровича, всё же страдали от запаха лака и клея, который был вреден и для самого мастера и его семьи. Поэтому он приобрёл небольшой участок в Подмосковье, где собственными руками построил двухэтажный дом. На втором этаже разместилась мастерская, которую Евгений Фёдорович постарался изолировать. Однако, успешно оберегая от вредных испарений свою семью, он не мог отгородить от них самого себя, ибо почти всё своё время отдавал работе. А у него, как выяснилось в трудные постперестроечные годы, были слабые лёгкие. Когда Смычкова начал всё чаще мучить сухой кашель, когда после часа работы в мастерской ему становилось трудно дышать, когда все начали замечать сиплое дыхание и хриплый голос Евгения Фёдоровича — казалось, и этой его профессии пришёл конец.