Читать «Вступление в должность» онлайн - страница 130

— Паразит, сопля! — разъяренно кричал он выпрыгнувшему из кабины Володьке. — Ты что, ослеп?.. У тебя что, нарыв в мозгу? Я тебе на ровном месте вести доверил! Я тебе трехколесный велосипед и тот теперь ни за какие деньги не доверю!..

Вконец потерявшийся Володька виновато молчал. Все сокрушенно глядели на водило, выдранное из саней вместе с железной реей и кусками дерева. И все понимали, что без водила сани двигаться не могут.

Наконец Слава выкричался. Зло сплюнув, сказал Володьке:

— Неси лом, собьем водило, на цепях поедем.

— Тебе переобуться бы надо, — сказал Славе с другого берега корреспондент.

— Может, у вас лишние сапожки найдутся? — съязвил Слава.

— Сапожек не найдется, а валенки есть, — парировал корреспондент.

— Так, может, и штаны запасные есть? — уже без подковырки, попросту спросил Слава.

— А вот штанов, к сожалению, нету, — развел руками корреспондент.

— У меня лыжные в рюкзаке, наденешь? — предложила ему Любушка.

— Тащи! — согласился Слава.

Корреспондент перекинул валенки через ручей, а Любушка обошла раскрошенный лед стороной. Слева, всего метрах в десяти, оба берега были ровные и гладкие. Вот здесь бы и ехать Володьке! Вслед за Любушкой к трактору подошел и корреспондент.

Покуда Слава переодевался за трактором и выливал из сапог воду с кусочками льда, Володька начал ключом отвинчивать от трактора искореженное водило. Корреспондент помогал ему; Паша стояла рядом с Володькой, внимательно следила за его руками, а доктор, ссутулившись, ходил по берегу ручья. Любушка видела, как он достал флягу и приложился к ней.

Самым лучшим было бы сейчас развести костер. Но развести было не из чего: на безлесной равнине кустилась лишь не годная для огня, промерзлая лоза тальника. И голые, совершенно голые сопки зажимали с двух сторон равнину. На них ничего не было, кроме каменных глыб и мха.

Доктор подошел к переодевшемуся Славе, встряхнул флягу, коротко спросил:

— Будешь?

— Потом, как поедем, — ответил Слава. И сказал Любушке: — Вы бы с Пашей шли вперед. Мы часа два проковыряемся, ноги к берегу примерзнут.

— Паша, пойдем вперед, они нас догонят, — позвала Любушка Пашу.

Та не обернулась.

— Давай топай, торчишь тут! — крикнул на Пашу Володька. — Без тебя тошно.

Паша послушно отошла от Володьки.

— Пошли, — глуховато сказала она Любушке сквозь платок, закрывавший ее рот.

За ними увязался Тимка. Сперва, точно обрадовавшись аварии и тому, что его в суматохе забыли привязать, Тимка носился вокруг трактора, перемахивал через ручей, прыгал на ящики, лаял и визжал. Теперь он крутился возле Любушки и Паши, волоча за собой привязанную к шее веревку, катался по земле, задирал кверху лапы, хватал зубами конец веревки, трепал его лапами, прыгал с разгона то на Любушку, то на Пашу.

А Любушка с Пашей шли молча: по кочкам, по овражкам, по низкому кустарнику, покрывавшему равнину, которая только издали казалась ровной и гладкой, а на самом деле была не годной ни для быстрой ходьбы, ни для сносной езды на санях и нартах. По ней хорошо будет ездить, когда ляжет настоящий снег и мороз превратит его в белый камень. Тогда нарты понесутся так, что в ушах загудит ветер, а из-под оленьих копыт посыплются искры. Тогда можно в пять минут доскакать вон до той, самой дальней сопки, куда начинает клониться порыжелое к вечеру солнце. Где-то там, за той сопкой, и находится, наверно, бригада Данилова.