Читать «Восхождение. Кромвель» онлайн - страница 217

В скоромные дни происходили прения как по насущным, так и по отвлечённым религиозным вопросам. Богословы явным образом подражали парламенту. Они произносили длинные учёные речи. Многие заранее готовились к ним, обстоятельно изучая обозначенную в регламенте тему. Лишь иногда и немногие брали на себя смелость излагать свои мысли экспромтом, однако, по мнению стороннего наблюдателя, тоже говорили недурно, чем вызывали у него удивление. Неторопливость и многоречие были обдуманны. Богословы полагали, что они вырабатывают основания культа на все дальнейшие времена, и потому не намеревались спешить.

В самом деле, Вестминстерскому собранию, как вскоре стали его называть, предстояло удовлетворительно разрешить вечные, но всегда новые, спорные, ведущие к расколам и войнам проблемы: единство церкви и пределы веротерпимости, поскольку любая религия меньше всего склонна терпеть в делах веры анархию. Оно должно было дать неопровержимые ответы на важнейшие вопросы о том, должно ли государство предпочесть одну организацию церкви и одну форму культа всем остальным, имеет ли оно право терпеть другие организации и другие формы или должно истреблять их огнём и мечом, а если должно и может терпеть, то все без изъятия или немногие избранные.

Вопросы были важнейшие, острейшие и крайне болезненные. Время для серьёзных ответов на них было самым неподходящим. Англия только что покончила с англиканством и властью Ненавистных епископов и приходила понемногу в себя. Все праздновали победу и не хотели задумываться над тем, как нынче следует верить, какие псалмы распевать, какие молитвы читать. Умы занимали неотложные земные дела: свобода личности, свобода собственности, права парламента, права короля, продолжение войны или скорейший мир, а если мир, то какие условия мира могли бы удовлетворить обе стороны.

Первые же известия о богословских прениях, вышедшие за стены Иерусалимской комнаты, всё изменили. Сначала Лондон, потом вся Англия внезапно превратились в кипящий котёл. Те, кто вчера ковали мечи и наконечники копий, бросились выковывать новые взгляды на смысл и формы религии. Все способные мыслить заспорили о терпимости, о свободе отправления культа, о возможности или невозможности самостоятельно составлять для себя религиозные мнения, о праве государства защищать одну церковь и наказывать всех и каждого, кто осмелится оспорить её, или не защищать ни одной и заниматься лишь государственными делами, предоставив церкви или церквям как им вздумается заниматься делами церковными. Англичане, и без того склонные почитать себя высшей расой, вдруг превратились в фанатиков, а религиозные споры в мгновение ока обернулись ненавистью, презрением, площадной бранью и потасовками. В самом лучшем случае религиозных противников именовали собаками, бешеными волками, пожирателями душ, негодяями, а молитвы из покаяний, смирения и горьких просьб о прощении внезапно обернулись наглыми требованиями, чтобы Господь истребил, испепелил до седьмого колена тех неисправимых — грешников, тех низких, подлых, порочных людей, которые имеют наглость не разделять религиозных мнений молящегося.