Читать «Воробьиная ночь, Крайний подъезд слева» онлайн - страница 17

Пьеса. «Ну какая же это пьеса?» — спрошу я вместе с недоуменным читателем, со слегка выпимшим актером местного ТЮЗа и с режиссером-постановщиком студенческого театра «МиГ-666», что ютится в подвале уфимского авиационного института. «Ну, конечно же, это никакая не пьеса!» — воскликну вместе со всеми и в тоже время со всей ответственностью, потому что честно лорнировал слабеньким театральным биноклем в картонную программку, расписанную вензелями. Единственно отчего нахмурились косматые брови — почему по окончании постановки осталось гадкое чувство, будто этот кукловод-сочинитель затягивает узелки своих ниточек и на наших запястьях тоже.

А что можно сказать о тинэйджерах пытливых умом и гибких телом? Только улыбнуться по— Доброму по-платоновски в бороду. А в случае, когда они не пытливы умом и не гибки телом, то стоит ли тратить на них воробьев?

Акт № 1

Сцена № 1

Не знать трех русских богатырей, воспетых народом и запечатленных на обширном полотне художником-передвижником Васнецовым Виктором Михайловичем невозможно. Отсутствие же на картине художника суженой одного из них, пусть не на коне, пусть хотя бы застенчиво держащейся за стремя, ничем кроме мужского шовинизма объяснить невозможно. Впрочем, оставим пока богатырей в покое, потому что на горизонте появился странный и экзотический персонаж Джирджис. Присутствующая в конце произведения самохарактеристика героя не все, на мой взгляд, разъясняет.

Кто же вы господин Джирджис? Погодите, погодите! Чуть не забыл: Агидель (Аг (Ак) — белый, Идель — река).

Вот теперь, кто же вы господин Джирджис? Или, как спросил бы читатель, любящий определенность, хороший или плохой, наш или не наш, так сказать? Ответить однозначно невозможно, потому что на лицо образ дуалистический. В мусульманских преданиях Джирджис — воин-мученник, борющийся с драконами, троекратно умирающий и троекратно оживающий во время пыток, он соответствует христианскому Георгию Победоносцу, часто изображаемому в Византийской иконографии стоящим на молитве с отрубленной головой в руках, что в контексте предложенной пьесы весьма символично. Еще более интересен русский фольклорный аналог Джирджиса — Егорий Храбрый. Народ решил, что является он сыном царицы Софии Премудрой, царствующей «во граде Иерусалиме, а от «царища Демьянища» (всем понятно, что речь идет о правящем в 284–305 годах римском императоре Диоклетиане) за веру посажен «во глубок погреб» на 30 лет, то есть на столько же сколько лежал на печи другой персонаж представленной пьесы Илья (не будем также забывать, что в русских народных преданиях часто происходит смешение обоих персонажей, а в мусульманской мифологии Джирджис смешивается еще и с «зеленым» Хадиром и бессмертным Илйасом, то есть с библейским Илией или в русской транскрипции с все тем же Ильей). Но станем еще ближе к народу и вспомним, что Георгий (Джирджис) есть олицетворение животворящей весны, в праздник которого (23 апреля), выгоняют скот и потому русские крестьяне называют нашего героя «загонщиком скота», что, возможно, объясняет порой маниакальное поведение Джирджиса в пьесе. Ну и все те же славянские народы перенесли черты своих весенних языческих божеств Ярилы, Яровита на христианского Георгия, образовав еще одни варианты его имени: Юрий, Юры, Юр, Еры, что превратило персонаж Джирджис — Георгий — Егорий — Юрий при внешней многозначности в достаточно прямую отсылку.