Читать «Вольное царство. Государь всея Руси» онлайн - страница 474

– Все попы на один лад! Все в овечьих шкурах, а по сути – волки! – молвил государь. – Токмо о своей пользе пекутся. Которые же сильней: стяжатели али нестяжатели?

– Иосиф сильней. За ним больше на соборе.

Вдруг Василий Иванович хитро улыбнулся и несмело спросил:

– А можешь ты, государь-батюшка, всем мирским вотчинникам и богатым людям запретить задушья в монастыри и церкви жертвовать?

Государь одобрительно усмехнулся:

– Вот ты каков!

Василий Иванович промолчал и только с жадным нетерпением ждал ответа отца: может он или не может?

– Яз-то смогу запретить сие, сынок, – молвил старый государь, – а вот как ты удержишь сей запрет?

– Не беспокойся, батюшка, – улыбаясь, торопливо ответил Василий Иванович, – от меня-то уж не увернутся ни те, кто жертвует, ни те, кому жертвуют.

Иван Васильевич продолжал:

– Кое-что мною уж учинено в сих делах: яз запретил служилым людям – князьям и боярам в Твери, Белоозере, Торжке и в других воссоединенных с Москвой землях – отдавать свои вотчины на помин души, а сверх того и всем внукам и правнукам удельных князей: ярославских, володимирских, суздальских, стародубских и прочих, по тридцати родов в каждом княжестве, также запретил задушье. Удержишь, сынок, – будешь много богаче и меня и самой церкви. Дай тобе Бог! Крепко держи власть в своих руках, а к сему еще не забывай и про торговлю: крымскими евреинами не гребуй, торгуй с ними драгоценной пушниной, а собе драгоценные каменья у них покупай для большой и малой казны своей, как и яз сие делал. – Иван Васильевич помолчал, потом с едва заметной горечью добавил: – Добре, добре, сынок! Ну, а топерь скажи, как здравие нашей матери? Сказывал мне брат твой Митрий, хворает она.

– Хворает, государь-батюшка, – с легкой усмешкой ответил Василий и добавил: – Борзо остарела, и разума меньше стало. А дебела, сил нет как дебела! От сей дебелости дышать ей трудно.

Государь нахмурил брови и подумал с горечью про себя: «Добрый сынок, лучше не надо!» – а вслух резко спросил:

– Баил ты, разума у ней меньше стает. А тогда, когда в Литву она тобя к зятю моему посылала с моей казной, у ней ума больше было?

Василий Иванович лукаво прищурился и почтительно поцеловал отцу руку:

– Мыслю, у ней и тогда не больше было, а у меня-то, по годам моим, еще меньше, чем у нее, было…

Июня пятнадцатого после ранней обедни и молебна митрополит Симон завтракал в своей трапезной. За столом сидели: его ближайший помощник и советчик, вновь поставленный епископ крутицкий Трифон, архиепископ тверской Вассиан, пребывавший в Москве, духовник государя игумен Андрониева монастыря Митрофан и другие игумены и протоиереи монастырей и церквей.

– Аз хочу, отцы духовные, подумать с вами, – сказал митрополит, – о холопах, которые ныне что-то на наших землях зашевелились. Чуют они, что хлебная торговля растет в сельских рядках и в посадских торгах, особливо возле больших градов. Стали они за каждую пустошь, за кажный клок земли с монастырями тягаться, а земли-то монастырские с крестьянскими не разъезжены. Государь посулился давать монастырям правые грамоты на спорные земли, а земель монастырских за собя не отбирать, как сие делал в Новомгороде да испоместил служилыми дворянами. Пять лет как государь объявил своему народу единые судные грамоты, по которым холопы за неделю до Егорья-холодного, уплатив не токмо все оброки, но и пожилое, могут перейти к новому господину.