Читать «Быт гладиаторов. О книге Светланы Федотовой «Молотовский коктейль»» онлайн - страница 2

А за бронзовыми лицами, параллельно – город Молотов, город Пермь. Хибары, заборы, грязь, сугробы, низкое небо, грузовики, чехарда косых столбов с провисшими проводами… Словно какое-то проклятие трущобности тяготеет над нашим городом. Даже помпезные дворцы, даже новостройки 50-ых годов несут в себе этот неистребимый генокод неухоженности, случайности, временности. Почему от пермских «першпектив» всегда ощущение, что они выстроены не на своем месте, «лишь бы отвязаться», «потому что приказали»? И они ветшают сами по себе – абы как, без благородства, будто мы, жители, собираемся здесь домотать срок – и прочь отсюда…

Парадоксальное сочетание дворцов и трущоб, слова и дела, целей и средств. Какой-то ампир-сортир… И в судьбах героев книги выявляются слагаемые этого архетипа. Начало эпохи – «актив», «паек», «стройзона»; финал – «пленум», «президиум», «лауреат»… Колыма и Капитолий, блатняк и патрицианство – несовместимые вещи. Что их сцепляло друг с другом?

Наверное, нам уже не понять, как нашим старикам не понять нынешнее добрососедство мата и МХАТа. И книга Светланы Федотовой тоже не дает ответа. Но зато она очерчивает контуры экзистенциальной полыньи, в которую этот ответ провалился.

Ведь все они были гладиаторами – кентавромахией ГУЛАГа и Колизея. Гладиатор Морзо срубил гладиатора Побережского и получил вольную. Пал гладиатор Сафронов. Уцелели, но были отправлены надсмотрщиками на дальние плантации гладиаторы Гусаров и Изгагин. Не предав традиции, свою школу завел гладиатор Коноплев. Кто-то прошел свой путь ярко и достойно, а кто-то – в общей шеренге. Кто-то наносил удары, кто-то гибко уклонялся. Но ради чего? Трибуны-то пусты.

Ради того мира, в котором сейчас живем мы? Нет, это демагогия. Наверное, даже кровавый Морзо желал нам чего-нибудь получше. Наш мир – это побочный продукт их деятельности. За него – спасибо. Могло быть и хуже. Но что стояло главной целью?

Очерки Светланы Федотовой – это неявная констатация изначального постмодернизма советской жизни. Чапаев-то был, но остальное – пустота. Полынья смысла. Зачем в нее сбросили расстрелянного директора Иосифа Побережского? За что в нее упал летчик Сергей Сафронов, сбитый своими же ракетами тогда, когда шпион Пауэрс уже в безопасности болтался на парашюте? Или что созидательного совершила отважная, умная и красивая женщина Вера Балкова? Изобрела супер-пупер взрывчатку, орудие разрушения? Есть ли ответ на эти вопросы? Николай Гусаров, отставной секретарь обкома, в своих мемуарах пытался их «озвучить» - а рука автоматически переписывала передовицы партийных газет.

Может быть, из-за потребности в этом ответе наших бар и тянет к народу (это называется «народолюбие по-русски»)? Конечно, тянет-то обычно только к внешним формам народной жизни: баня с бабой, огурчик под водочку, рыбалка на зорьке… До езды в трамваях демократизация бар не снисходит. Но нелепо представить, скажем, Авраама Линкольна, тоскующего по оставленному им топору лесоруба. А вот наши бонзы тоскуют «по корням».