| For a moment he dozed, but in that short interval innumerable things appeared to him in a dream: his mother and her large white hand, Sonya's thin little shoulders, Natasha's eyes and laughter, Denisov with his voice and mustache, and Telyanin and all that affair with Telyanin and Bogdanich. | Он забылся на одну минуту, но в этот короткий промежуток забвения он видел во сне бесчисленное количество предметов: он видел свою мать и ее большую белую руку, видел худенькие плечи Сони, глаза и смех Наташи, и Денисова с его голосом и усами, и Телянина, и всю свою историю с Теляниным и Богданычем. |
| That affair was the same thing as this soldier with the harsh voice, and it was that affair and this soldier that were so agonizingly, incessantly pulling and pressing his arm and always dragging it in one direction. | Вся эта история была одно и то же, что этот солдат с резким голосом, и эта-то вся история и этот-то солдат так мучительно, неотступно держали, давили и все в одну сторону тянули егоруку. |
| He tried to get away from them, but they would not for an instant let his shoulder move a hair's breadth. | Он пытался устраняться от них, но они не отпускали ни на волос, ни на секунду его плечо. |
| It would not ache-it would be well-if only they did not pull it, but it was impossible to get rid of them. | Оно бы не болело, оно было бы здорово, ежели б они не тянули его; но нельзя было избавиться от них. |
| He opened his eyes and looked up. | Он открыл глаза и поглядел вверх. |
| The black canopy of night hung less than a yard above the glow of the charcoal. | Черный полог ночи на аршин висел над светом углей. |
| Flakes of falling snow were fluttering in that light. | В этом свете летали порошинки падавшего снега. |
| Tushin had not returned, the doctor had not come. | Тушин не возвращался, лекарь не приходил. |
| He was alone now, except for a soldier who was sitting naked at the other side of the fire, warming his thin yellow body. | Он был один, только какой-то солдатик сидел теперь голый по другую сторону огня и грел свое худое желтое тело. |
| "Nobody wants me!" thought Rostov. "There is no one to help me or pity me. | "Никому не нужен я! - думал Ростов. - Некому ни помочь, ни пожалеть. |
| Yet I was once at home, strong, happy, and loved." He sighed and, doing so, groaned involuntarily. | А был же и я когда-то дома, сильный, веселый, любимый". - Он вздохнул и со вздохом невольно застонал. |
| "Eh, is anything hurting you?" asked the soldier, shaking his shirt out over the fire, and not waiting for an answer he gave a grunt and added: "What a lot of men have been crippled today-frightful!" | - Ай болит что?- спросил солдатик, встряхивая свою рубаху над огнем, и, не дожидаясь ответа, крякнув, прибавил: - Мало ли за день народу попортили - страсть! |
| Rostov did not listen to the soldier. | Ростов не слушал солдата. |
| He looked at the snowflakes fluttering above the fire and remembered a Russian winter at his warm, bright home, his fluffy fur coat, his quickly gliding sleigh, his healthy body, and all the affection and care of his family. | Он смотрел на порхавшие над огнем снежинки и вспоминал русскую зиму с теплым, светлым домом, пушистою шубой, быстрыми санями, здоровым телом и со всею любовью и заботою семьи. |
| "And why did I come here?" he wondered. | "И зачем я пошел сюда!" думал он. |
| Next day the French army did not renew their attack, and the remnant of Bagration's detachment was reunited to Kutuzov's army. | На другой день французы не возобновляли нападения, и остаток Багратионова отряда присоединился к армии Кутузова. |
