Читать «Войди в каждый дом (книга 2)» онлайн - страница 22

—  Я вела себя в Черемшанке так, как подсказывала мне партийная совесть, как я чувствовала...

—   Мы послали вас туда, товарищ Яранцева, не чувствовать, а проводить в жизнь указание райкома!

—  Но разве прислушаться к тому, чего хотят люди, противоречит указанию райкома? — выдерживая тяжелый взгляд секретаря, спросила Ксения.— Зачем хитрить с колхозниками и поступать против их воли? Разве народ будет за это уважать нас, верить нам и идти за нами?

—  Бросьте вы прикрываться высокими словами! Люди! Народ! — точно передразнивая ее, раздраженно оборвал Коробин.— Скромности вам не хватает, товарищ Яранцева! Скромности! Иначе вы не возомнили бы, что вам все позволено, что вы можете действовать анархически, ни с кем не советуясь!..

—   Но я же звонила вам перед собранием, просила, чтобы вы сами приехали!

—  Я не нянька, чтобы всюду вас сопровождать! Надо было делать то, что вам велели... Еще не хватало, чтобы вы секретарем затыкали любую щель!..

Анохин глядел на нее умоляющими глазами, в них были и испуг, что она не поймет его, и мольба, чтобы она не говорила ничего лишнего, не вела себя строптиво и вызывающе, но это рождало в ней еще большее раздражение и упрямство.

—  Но вы хоть сейчас-то признаете, что именно по вашей вине провалилось это собрание? — словно протягивая ей спасительную соломинку, спрашивал Коробин.— Вы же не первый год на партийной работе, и не может быть, чтобы не понимали, к чему приводит такая безыдейная позиция. Это же чистейший хвостизм, и ничего больше!

«Он хочет, чтобы я покаялась, и тогда он легко расправится со всеми остальными! — Ксения будто ступила на кромку тонкого льда, готового рухнуть под нею в любое мгновение, но сейчас она скорее согласилась бы умереть, чем отступить от своего и предать интересы черемшан-цев.— Ему все равно, права или не права, искренна я или нет, он не собирается ни в чем убеждать меня, привлечь меня, как своего единомышленника,— нет, ему важнее всего утвердить свою личную правоту, сломить мою волю. Тогда, как ему кажется, он спасет авторитет секретаря райкома и станет здесь для всех признанным руководителем».

—  Короче, как вы оцениваете свой поступок в Чере-мшанке? — точно исчерпав все возможности помочь ей и устав от ее непонятливости, спросил Коробин.

—  Мне не в чем признаваться, Сергей Яковлевич, не о чем сожалеть.— Она удивлялась, как сильно и ясно звучит ее голос.— Никто мне здесь не доказал, что я вела себя в Черемшанке неправильно, что я чем-то запятнала звание коммуниста...

—  Ну что ж, тем хуже для вас.— В углах его рта проступило выражение, похожее на брезгливость.— Этим своим заявлением вы сами решили свою судьбу и поставили себя вне рядов партии.

Ей показалось, что она ослышалась. Она поймала мятущийся, полный бессильного отчаяния взгляд Анохина, увидела, как склонились над зеленым сукном стола головы других,и все вокруг и в ней самой будто оцепенело, и в этой задохнувшейся тишине странно беззвучно качался маятник часов в красном футляре.

—  Я думаю, Сергей Яковлевич, что вы совершаете ошибку, последствия которой не можете предугадать,— нервно теребя бородку, заговорил Мажаров — быстро, скороговоркой, будто боялся, что его прервут.— Ведь в Черемшанке люди сегодня ждут вашего решения... Поймите! Они надеются, что райком поступит справедливо!.. Нельзя же во имя ложно понятого престижа настаивать на своем во что бы то ни стало!.. Ведь речь идет о людях! О людях!..