Читать «Возвращение на Голгофу» онлайн - страница 53

— О записках первых двух я знаю, а что пишет генерал Епанчин? — Покровский оживился.

— Все больше о царедворцах и интригах пишет, о встречах с царем и царицей, да о своём командовании Пажеским корпусом. О действиях нашего 3-го корпуса в Восточной Пруссии до обидного мало. Но есть и кое-что интересное в этих записках. Особенно, как принималось решение о контратаке 20 августа под Гумбинненом. Оказывается, к часу дня в результате немецких атак возникла угроза окружения 3-го корпуса. Да такая, что надо было отходить. Но это привело бы к общему отступлению всей армии, возможно, даже за пределы Восточной Пруссии. Епанчин решил контратаковать. Это было рискованно, и он связывался с начальниками дивизий. Я присутствовал при его разговоре с генералом Адариди в штабе 27-й дивизии, но не слышал, что говорил Епанчин. Это было после часа дня. Адариди поддержал предложение о контратаке. Тогда Епанчин приказал подготовить удар и в половине третьего начать наступление. Но вскоре начальник штаба армии генерал Милеант позвонил Епанчину и настаивал от себя и от Ренненкампфа на отмене атаки. Епанчин не подчинился, взяв всю ответственность на себя. Доложил, что все команды уже отданы, и войска начали выдвижение. Атака началась, а через час к Епанчину приехал сам Ренненкампф. Его трясла настоящая нервная истерика. Он плакал на груди Епанчина, совершенно потеряв самообладание. Но наступление командир корпуса останавливать не спешил. Но на него страшно давили, и он, в конце концов, не выдержал — остановил наступление. Сказалось и давление начальства, и страшное напряжение боя. В общем, он отдал приказ остановить преследование врага. Вот он, решающий момент! Если бы Ренненкампф не был против наступления, не доехал бы до штаба корпуса или Епанчин устоял и двинул за дивизией весь 3-й корпус, то потом и командующему некуда было бы деваться, пустил бы по следу свою бесшабашную кавалерию. Вот он, единственный наш шанс на решительную победу!

— Ты здесь старше нас всех, а всё ещё романтизируешь то сражение в Восточной Пруссии. Послушай, дивизии не решают исход мировых войн. Тут действуют другие силы.

— Да, но двое суток спустя я шёл по пути бегства немцев и скажу: победа ждала нас, гончий скок на пятьдесят километров без боёв с немецким арьергардом, с панически отступающим противником. Дивизия судьбу мировой войны, конечно, не решает, но опрокинуть костяшку домино может. Затем в дело вступает армия, и рушится вся конструкция. Ведь ещё два дня немецкая 8-я армия и её командующий генерал-фельдмаршал Притвиц находились в паническом состоянии, а первые осмысленные приказы, остановившие отступление и начавшие перегруппировку сил, поступили только к концу третьего дня. Этого хватило бы русской армии, чтобы отбросить немцев за Вислу. Никакой Людендорф и Гинденбург уже не смогли бы остановить лавину русской армии.