Читать «Возвращение в Брайдсхед. Незабвенная» онлайн - страница 140

Лестные слова, но как далеки они были от истины! Моя жена, приехавшая в Нью-Йорк для встречи со мною, увидев плоды двух лет нашей раздельной жизни, развешанные в конторе моего агента, выразила их сущность удачнее. «Конечно, – сказала она, – я понимаю, это совершенно блестящие работы и, право, даже красивые на свой зловещий лад, но как-то чувствуется, что это не совсем ты».

В Европе мою жену нередко принимали за американку из-за ее броской и элегантной манеры одеваться и своеобразно гигиенического характера ее красоты; в Америке она обрела чисто английскую кротость и сдержанность. Она приехала в Нью-Йорк на два дня раньше меня и была на пристани, когда наш пароход бросил якорь.

– Ах, как долго тебя не было, – нежно сказала она, когда мы обнялись.

Она не принимала участия в моей экспедиции; знакомым она объясняла, что там неподходящий климат и что дома у нее сын. А теперь еще и дочь, заметила она скромно, и мне вспомнилось, что действительно об этом шла речь перед моим отъездом как о дополнительном соображении, почему ей не следует ехать. Было об этом что-то и в ее письмах.

– По-моему, ты не читал моих писем, – мягко сказала она поздно вечером, когда после шумного ужина в ресторане и нескольких часов в кабаре мы наконец остались одни у себя в номере.

– Много писем не дошло. Я отлично помню, как ты писала, что нарциссы в саду – просто мечта, что новая няня – сокровище, а кровать с пологом начала прошлого века – находка. Но положительно не помню, чтобы ты мне писала, что назвала своего младенца Каролиной. В честь чего это?

– В честь Чарльза, разумеется.

– А-а.

– Я выбрала в крестные матери Берту Ван Холт. По-моему, в крестные матери она очень подходит. Как ты думаешь, что она подарила?

– Берта Ван Холт известная скупердяйка. Что же?

– Сувенир за пятнадцать шиллингов в виде книжечки. Теперь, когда Джонджон уже не один…

– Кто?

– Твой сын, милый. Или ты его тоже забыл?

– Какого черта, – спросил я, – ты его так называешь?

– Это он сам придумал себе такое имя. Разве не мило? Теперь, когда Джонджон уже не один, я думаю, нам пока больше не надо, как ты считаешь?

– Как тебе будет угодно.

– Джонджон так часто о тебе говорит. Он каждый вечер молится о твоем благополучном возвращении.

Она говорила все это и раздевалась, стараясь казаться непринужденной; потом, повернувшись ко мне голой спиной, села за туалетный столик, расчесала гребнем волосы и, глядя на свое отражение в зеркале, спросила:

– Сделать мне лицо бай-бай?

Это ее выражение я не любил. Оно означало, следует ли ей снять с лица всю косметику, обмазаться жиром и надеть на волосы сетку.