Читать «Военная разведка России от Рюрика до Николая II. Книга I» онлайн - страница 162

Некоторые агенты, в большинстве случаев терроризированные японцами, вовсе не ходили в тыл противника, а предпочитали собирать сведения от прибывших с юга китайцев или от получивших оттуда письма.

Подобный факт указывает, что по крайней мере 50%, если не больше, агентов были вредны для дела. Остальная же половина сотрудничала с разведкой более или менее добросовестно. К ним в большинстве случаев принадлежали те, за которых ручались богатые китайцы землевладельцы, рисковавшие своим имуществом и подбиравшие действительно надежных людей.

Изменить крайне неудовлетворительное положение организации ближней разведки с помощью китайцев, по мнению штаб-офицера дня поручения при Командующем войсками Квантунской области подполковника Панова, можно было только с применением радикальных мер. Опираясь на имеющуюся информацию об организации разведывательной деятельности японцами, Панов рапортом от 31 июля 1904 года предложил “в больших селениях брать в качестве заложников членов семьи, каких-либо двух-трех богатых или влиятельных на окружающее население фамилий. “От глав этих фамилий потребовать, — рекомендовал Панов, — чтобы они сами за вознаграждение, которое будет выдаваться нами, высылали своих шпионов и доставляли нам необходимые сведения. Вместе с тем главам семейств заложников внушить, что неверные сведения будут считаться заведомо ложными и тяжко отражаться на заложниках. Напротив, верные и своевременные сведения сразу же избавят их от тяжелого положения”.

Войсковая разведка, ведущаяся кавалерийскими частями и подразделениями, охотничьими командами и отдельными военнослужащими, считалась более эффективной, чем агентурная разведка. В части организации ближней разведки и разведки флангов, так как обеспечивала захват плашых, добывание различных документов, предметов снаряжения и обмундирования.

Главный штаб считал, что многочисленная русская кавалерия великолепно справится с задачами разведки. Е.И. Мартынов подтверждает это мнение Главного штаба, говоря, что “перед войной все полагали, что благодаря огромному перевесу в числе и качестве кавалерии мы будем знать каждое движение противника, последний же будет бродить впотьмах” .

На деле же произошло обратное: русская кавалерия не могла проникать вглубь расположения противника и потому чаще всего не доставляла никаких ценных сведений.

Капитан французской службы Рауль де Рюдеваль, со слов генерала Штаксльберга, еще более определенно передает эти рухнувшие надежды на кавалерию:

“... У нас было много кавалерии и мало шпионов и мы были все время плохо осведомлены. Наш противник имел мало кавалерии и много секретных агентов и знал все своевременно...”.

С началом боевых действий пытались ограничиться исключительно войсковой разведкой. Но первые попытки показали, что это задача трудновыполнимая, потому, что японцы очень хорошо охраняли свои позиции. Пройти через них можно было только с боем, на что в то время русская армия не была способна. Кинулись на фланги, но и здесь японцы были на чеку. Точных карт не было. Местность — неровная, пересеченная, и незнакомая войскам. Налицо были: незнание языка противника и местного населения, двусмысленное отношение этого населения к русским, крайне скудные и подчас неверные сведения об организации, численности и свойствах армии противника и т.д. Приходилось действовать при помощи китайцев-проводников, но, пока их разыскивали, японцы уже знали, где именно предполагается набег и принимали контрмеры.