Читать «Во времена Перуна (Повесть-легенда)» онлайн - страница 41

РОКОВОЕ ПРОРОЧЕСТВО

Раздосадованные тем, что не удалось взять Царьград с налёту, Олеговы дружины принялись разорять предместья.

Огромная рать Олега - а приплыла она на двух тысячах ладей по сорока воинов в ладье - рассыпалась по всему побережью вокруг Царьграда.

Город не мог укрыть за своими стенами всех окрестных жителей, множество народу осталось в своих домах без защиты.

Горели дома, палаты, рушились разграбленные храмы.

Дым, пламя, вопли несчастных, воинственные крики нападающих ветер доносил через стены в город, и всё это вселяло страх в царьградцев.

Несколько раз Олеговы дружины подходили к самым стенам. Но, засыпанные стрелами и градом камней, ошпаренные кипятком и кипящей смолой, они откатывались, оставляя убитых. Тогда из ворот, им вдогон, выскакивали свежие, жаждущие мести византийские конники-катафракты и били в спину, удесятеряя урон.

Население предместий - крестьяне, ремесленники, слуги и рабы брошенных господами поместий, мелкие землевладельцы и торговцы - не оказывали никакого сопротивления.

Олег и Ролав ехали по полуразрушенной улочке. Вдруг Ролав увидел, как далеко впереди, из-за низкой полуобваленной стены, поднялся лохматый седой старик в каком-то рваном балахоне, вскочил на развалины, раскрутил над головой аркан, и верёвка обвилась вокруг шеи проезжавшего мимо дружинника в богатой броне.

Дружинник дёрнулся и свалился на землю.

Старик, перехватывая верёвку и хромая, бежал к жертве.

- Эй, эй! - закричал Ролав и пришпорил коня.

Старик оглянулся, увидел Ролава, но, вместо того чтобы убежать, он ещё быстрее заковылял к поверженному.

И в тот самый миг, когда Ролав, осадив лошадь, хотел поразить старика копьём, тот упал на дружинника и вонзил ему нож в горло.

Ролав бросил взгляд на убитого: это был Веред, старый знакомый, тот самый дружинник, у которого был нож Акуна.

Старик повернул лицо к Ролаву и сказал:

- Теперь убивай, я свой долг отплатил.

Ролав поднял копьё, но неожиданно замер и, пристально глядя на старика, опустил копьё.

Лицо старика пересекал глубокий шрам. Такой же шрам был у Акуна. Ролав попытался вспомнить лицо брата, но не смог. Помнилось только, что был шрам.

- Ты славянин, старик?

- Да.

- Как твоё имя?

- Теперь зовут Акинф.

- А как звали прежде?

- Я имел много имён.

Ролав вглядывался в его лицо и старался вызвать в памяти черты Акуна, чтобы сравнить с этим изувеченным временем и превратностями судьбы лицом. Шрам на лице старика - через лоб, разорванную бровь и щёку - был похож и не похож на шрам Акуна. Помнится, на лице брата он выделялся резко, а тут был бледен и, сходя на нет, терялся в морщинах и других шрамах.

Какой-то внезапно охвативший его страх мешал Ролаву спросить прямо: «Ты - Акун?» Он боялся услышать в ответ:

«Нет».

- Давно у тебя этот шрам? - спросил он.

- О каком шраме ты спрашиваешь?

- Что на лбу и щеке.

- Давно.

- Медведь?

- Медведь.

Внезапно осевшим голосом, почти шёпотом и как будто через силу Ролав произнёс:

- Акун…

Старик вздрогнул, поднял голову, и они с Ролавом впервые встретились глазами.