Читать «Внуковский лес» онлайн - страница 24
Александр Константинович Кожедуб
В бане Елисеич долго парился, потом с наслаждением пил отвар. Мы на его напиток не претендовали.
— А водочки? — брал в руки бутылку Михайлов.
От водки не отказывался один я, да и то лишь после парилки и душа. Сам Михайлов мог употреблять ее в любое время суток и в любом количестве. В баню он приходил в основном травить байки.
— Из Германии недавно вернулся, — сказал Михайлов, по-хозяйски устраиваясь за столом. В парилку он даже не заглянул. — Ты был в Германии?
— Нет, — сказал я.
— И не езди. До чего тупой народ!
— Кто? — удивился я.
— Немцы. Отправили меня из института в командировку, а командировочные, естественно, быстро кончились. Что делать?
— Что?
— Я им говорю: мне надо в Гамбург. Или в Ганновер, не помню.
— А сам где сидел?
— Во Франкфурте. В Гамбург мне надо, говорю я немцам, в библиотеку, рукописи изучать.
— Какие рукописи? — встрял Шундик.
— Эмигрантские, — строго посмотрел на него Михайлов.
— Понятно, — сказал Елисеич, хотя было видно, что он ничего не понимал.
— И что немцы? — спросил я.
— Пишите, говорят, заявление, получайте деньги и езжайте в свой Ганновер.
— Так все же Гамбург или Ганновер? — перебил я его.
— А какая разница?! — уставился на меня очками с толстыми линзами Михайлов. — Я беру марки, покупаю билет до ближайшей станции, выхожу из поезда и возвращаюсь назад. Сечешь?
— Нет.
— Марки, выданные на проезд, остаются у меня почти полностью! Иду в магазин, покупаю шнапс и неделю живу как белый человек.
— А обратный билет для отчета? У немцев орднунг превыше всего.
— Потерял.
— Неужели верят?
— Так они ж немцы. У них что написал, то и правда. Как дети малые. Даже обманывать совестно.
— Но ведь обманываешь.
— А куда деваться? У нас на командировочные не разгуляешься.
Олег Петрович в Литературном институте занимался эмигрантскими писателями вроде Бунина и Шмелева, и учить его обращению с немцами было излишне.
— Французов тоже обманываешь? — вмешался в нашу беседу Иванченко.
— С французами сложнее, — разлил водку по стаканам Михайлов. — По характеру они вроде нас, даром что галлы, с ними ухо надо держать востро.
Однажды Олег Петрович заглянул ко мне в гости и не ушел, пока в доме не были уничтожены все запасы спиртного. Уже прощаясь, он разглядел на платяном шкафу полбутылки сухого вина.
— А это что? — осведомился он.
— Жена не допила, — повинился я.
— Нехорошо, — сказал Михайлов.
Он взял со шкафа бутылку и в три глотка осушил ее.
— Вот теперь хорошо, — сказал он и исчез.
"Что значит критик!" — посмотрел я ему вслед.
Впрочем, Михайлов скорее был литературовед.
Однажды Алена разбудила меня посреди ночи.
— Кто это? — с ужасом спросила она, показывая на открытую балконную дверь.
На балконе никого не было.
— Я спрашиваю: кто так орет? — сказала она, вытягивая шею.
Я прислушался. В ночи кто-то пел. И не просто пел, а исполнял арию Заморского гостя.
— Михайлов, — зевнул я. — Сегодня в бане рассказывал, что у его отца был выдающийся голос. У него самого, как видишь, тоже хороший.
Я представил себе Олега Петровича на балконе, в трусах и майке, вдохновенно орущего в небеса. Сильное зрелище. А от нашего коттеджа до четвертого, в котором жил Михайлов, не так уж и близко.