Читать «Внуковский лес» онлайн - страница 22
Александр Константинович Кожедуб
"Оказывается, можно писать не только о рыбалке", — размышлял я, приглядываясь к своим коллегам-учителям. Любого из них можно было смело вставлять в рассказ, что я позже и сделал.
Много лет спустя я поселился рядом с Файзиловым во Внукове, и выяснилось, что говорить о рыбалке или грибах он не любит. Более того, мне показалось, что о существовании грибов он даже не подозревает. "Наверное, в абхазских лесах грибов просто нет", — подумал я.
Мне приходилось заглядывать в лес под Пицундой. Грибами там действительно не пахло.
В то время, когда мы познакомились, Файзилов больше писал о Сталине, Берии, Кагановиче и прочих политических деятелях — а мало кому из этой категории людей удавалось не стать негодяем, простор для творчества открывался большой.
"Ну, что ж, — решил я, — состарюсь — тоже стану писать о политике".
Но странное дело, до сих пор мне больше нравится писать о рыбалке, чем о революции на майдане. Я утешаю себя мыслью о том, что у каждого писателя свой путь и не каждому из них быть лауреатом Нобеля.
— Мое "Колесо" прочитал? — спросил Жора, когда мы встретились у буфета.
— Конечно, — сказал я.
Я действительно прочитал повесть "Чертово колесо", напечатанную в "Нашем современнике".
— И как?
— Хорошо. Сейчас так почти никто не пишет, один Казаков умел.
— То-то! — сказал Жора и ушел за собакой в кусты.
"А он и вправду хороший писатель, — подумал я. — Интересно, кого из нас будут читать через двадцать лет?"
Вопрос, конечно, был риторический. Никому тогда не приходило в голову думать о том, что будет через двадцать лет.
7
Ближе всего я познакомился со своими соседями в бане, которую устраивал при котельной истопник Николай Иванович. Затапливал он ее по собственному усмотрению.
— Сегодня бани не будет, — сказал мне в буфете Жора.
— Почему? — спросил я.
— Коля пьяный.
Я пошел в котельную.
— Какая баня? — удивленно посмотрел на меня Николай Иванович. Он, конечно, был подшофе, но отнюдь не пьян.
— Вчера с вами договаривался.
— А я уже затопил, — пожал плечами котельщик. — Жоре зачем баня? Он с собакой гуляет.
Георгиев действительно ходил в баню от случая к случаю, да и то по принуждению жены или дочери.
— Значит, можно приходить?
— Конечно. Я веники замочил.
Николай Иванович был классический тип русского истопника. Он любил философствовать в пьяном виде.
— Писатели разный народ, — говорил он мне.
— Ну да, — соглашался я, — прозаики, поэты, критики...
— Я не об этом, — закуривал "Приму" истопник. — Которые гордые, а есть совсем глупые. Лампочку ввинтить не могут.
— И раньше так было, — усмехался я. — Зачем барину ввинчивать лампочку? Вот кто здесь жил до писателей?
— До революции? — задумывался Николай Иванович. — Граф Кисловский.
Теперь меня брала оторопь.
— Какой еще граф?
— Говорю же — Кисловский. Знаменитый граф. У него на речке купальни были. С царями купался.
— Может, Абрикосов?
— Не знаю никакого Абрикосова! — сердился Николай Иванович. — Я с детства мнуковский, и жил тут Кисловский.