Читать «Влюбленный призрак (Фантастика Серебряного века. Том V)» онлайн - страница 22

Голова горела, как в бреду. Тряслись холодные руки.

За городом далеко ширились поля, потом чернел лес. Вблизи белым пятном выделялись церковь и высокая ограда. «Мать не видит, что она не одна, иначе…» Оборвала мысль. Обогнула церковь, обошла кругом к кладбищу. Без труда перешагнула через узкий ров. Ноги в испуге онемели. Казалось, она стучала костылями. Над головой монотонно шумели широколистые дуб и липа. Между стволами густо рассеялись памятники, кресты. Много, много их — большие и малые, — все подняли руки к небу.

Девушка уже давно догадалась. Мать бежала впереди и путалась в своем длинном черном платье. Она подошла к низенькому, травой заросшему холмику. Встала на колени. Обняла руками накренившийся набок деревянный крест. Глухой, разбитый плач повис над могилой отца и долго, медленно таял.

— Бедная, несчастная моя мама! — шепотом повторяли-прыгали сухие губы. Леденящий мороз проник до самых костей. Сердце задребезжало, как упавшие часы, и остановилось. Белый загадочный свет молнией метнулся в глазах. Загорелся мозг.

— Мама… мама… — хрипло крикнула она дважды и упала лицом на сырую траву.

Зазвенели в воздухе порвавшиеся струны.

Ветер смыл тучи в сторону. И месяц всплыл в средину неба.

Владимир Гордин

ДВОЕ

— Друг мой, чего же ты так пристально смотришь в глаза мне?.. Жалеешь? Но ты так же голоден, как и я.

Вард завыл, жалобно, тягуче, долго.

— Перестань. Тебе, такой гордой собаке, это не идет. Умрем молча, в торжественной тишине. Без злобы, без обиды умрем. Так, верно, нужно.

И белая рука тонкими пальцами нежно ласкала длинные, ласковые уши своего молчаливого друга.

В большой мастерской художника, в пятом этаже, под самой крышей, в углу стоял большой шаткий стол, около него два некрашеных табурета. Кровать и постель давно проданы. Посреди комнаты в беспорядке толпились мольберты разной величины с начатыми холстами. На стенах, наскоро прикрепленные кнопками, висели акварели, неоконченные картины масляными красками. Широкое окно с частым переплетом до половины закрыто было зеленой бумагой. На голом столе, без скатерти, догорала лампа. Желтый глаз смотрел в потухающее лицо художника. Они гипнотизировали друг друга.

Близко, рядом, яркой сталью мигал новый револьвер.

— Вот лампа гаснет. Темно станет. И я решусь, — малодушный. Во мраке легче. Кажется, что ты уже умер. Лежишь давно в могиле.

Побелевшие губы дрогнули. Тонкое, безбородое лицо от боли разбилось на мелкие куски.

— Ты меня понимаешь, дорогой Вард. Все понимаешь. Знаю. Только не плачь. Не нужно слез. Зачем?.. Бесполезно. Никто все равно не услышит… Лампа еще горит, — сказал он задумчиво после паузы. — Может случиться чудо. Ну, а если она погаснет раньше того времени, ты ведь никому не отдашь моего тела. Об этом мы уговорились… И я спокоен. Не веришь?

Светлая улыбка оттенила боль на тубах.

Большой рыжий с белыми пятнами сенбернар устремился своим выразительным лицом. Неподвижным, зачарованным взглядом смотрел он на огонек низкой лампы, словно оттуда только ждал чуда. «Вечно гори… гори…» Желтый глазок боролся со сном. Закрывал и снова открывал веко.